Когда он приезжает навестить старика, на пыльных улочках нашего Перелыгина возникает кавалькада черных джипов и бронированных «Мерседесов».
Впрочем, «Мерседесы» для нашей деревни проклятых, как я иногда любовно называю Перелыгино, явление знакомое. С тех пор как по соседству с моим участком дачу бывшего композитора Дергучевского (ну, того, что написал почти все хиты 60-х годов, а затем погиб, врезавшись на автомобиле в самосвал, груженный куриным навозом, как говорят, будучи в стельку пьяным) у его наследников приобрел один из недосаженных олигархов, спокойной жизни пришел конец.
Я вспоминаю один из поздних романов моей любимой Агаты Кристи: мисс Марпл убеждается в том, что милая ее сердцу деревушка становится жертвой вездесущего прогресса – вместо лавок зеленщика и булочника появляется монстр-супермаркет, уютные коттеджи сменяются уродливыми панельными домами, по улицам маршируют странные длинноволосые личности-хиппи…
Так и в Перелыгине – капитализм забрал у нас то, что казалось неподвластным времени, – воспоминания. Некий равноудаленный олигарх (о, и почему его, как Белоцерковского, не засадили в тюрьму?) вознамерился строить в Перелыгине свою резиденцию. Времена усадеб вдоль правительственной трассы миновали, нуворишей потянуло поближе к интеллигенции, вместо красного кирпича в моде каррарский мрамор и финский гранит.
Вот уже три месяца этот олигарх, которому принадлежат пара алюминиевых заводов, производящих что-то около двадцати процентов мирового объема этого металла, а также несколько нефтяных скважин и алмазных трубок, возводит в Перелыгине свою семейную резиденцию.
Строит, разумеется, не он, а команда архитекторов и рабочих. Олигарх появляется раз в неделю, дабы контролировать процесс. И все эти три месяца я пишу вторую страницу нового рассказа – вдохновение исчезает и не возвращается, так как его пугают постоянный гул и шум.
Я уже сказала в шутку Браниполку Иннокентьевичу, что его сын, директор КГБ, должен повнимательнее изучить нашего олигарха, авось найдется пара статей, по которым того можно упечь в каталажку, и стройка прекратится!
И вот снова! Я думала, что до съемок программы смогу написать пару абзацев, так нет! Треклятый трамбовочный агрегат напрочь заглушает парнасскую музу!
Я вышла из дома и прошествовала, сопровождаемая любопытным Васисуалием Лоханкиным, к забору. Боже, но забора-то нет! Еще вчера он стоял на месте, а теперь исчез! Пыхтя, небольшой бульдозер сгребал в кучу остатки деревяшек.
– Что ж это за слонопотамство-то такое! – в сердцах возопила я и едва не бросилась под гусеницы бульдозера. – Это моя территория, вы не имеете права!
Откуда-то сбоку вынырнул прораб, сопровождаемый лощеным молодым человеком в шикарном костюме и стильных очочках без оправы – и что этот выпускник Гарварда делает на песочной куче?
– Вы ответите мне за это! – я указала дланью на уничтоженный забор и поваленные сосенки. – Вы вторглись на мой участок, и это подсудное дело! Я засужу вашего миллиардера! Или он вообразил, что раз он – сороковой в списке самых богатых людей мира журнала «Форбс», то ему дозволено все? Я немедленно свяжусь с моим адвокатом! Я…
Я вдохнула, чтобы набрать в легкие воздуху и обрушить на представителей ненавистного олигарха новые проклятия и угрозы. Молодой человек, воспользовавшись паузой, распахнул элегантный крокодиловый кейс и протянул мне пачку бумаг.
– Госпожа Гиппиус, как хорошо, что вы оказались здесь! Согласно плану участков, утвержденному в 1947 году, фотокопия прилагается, полоса, на которой до недавнего времени находился ваш забор, является неотторжимой частью землевладения моего клиента. Поэтому ваш несанкционированно установленный забор был ликвидирован в полном соответствии с пунктом…
Юрист посыпал статьями законов, постановлений и распоряжений. Я взглянула на копию границ участков от 1947 года. Похоже, этот юный прощелыга, который за день работы получает столько, сколько я в год, прав. Но я не собираюсь выбрасывать белый флаг! Эти пять метров территории – мои!
– Это произвол! – прошипела я. – И ущемление моих конституционных прав! Я буду жаловаться!
– Воля ваша, – осклабился молодой законник и поправил супермодные очочки.
– Я позвоню своему адвокату!
– Ради бога, – вставил наглый юноша.
– Обращусь в Конституционный суд!
– Быть может, имеет смысл сразу в Гаагу? – юный хам издевался надо мной.
– Нет Гааги, голубчик, – ответила я. – Никогда и не было!
Ну что же, ты еще не знаешь меня, Серафиму Гиппиус! Ты еще на свет из яйца не вылупился, когда моя слава уже гремела – во всяком случае, в пределах нашего Перелыгина!
– Я приглашу вашего патрона к себе на программу, он не посмеет отказаться, ибо тогда все узнают, что он – жалкий трус, и раздавлю его, как червя! – Я топнула ногой, и желтый песок просыпался на кожаные ботиночки адвоката.
Юнец побледнел, его торжествующая улыбка сменилась испуганной гримасой. Я развернулась и с гордостью пошла к дому.
Настало время отправляться на съемку «Ярмарки тщеславия». Я не люблю водить машину, но что поделать, другой возможности попасть из Перелыгина в столицу не существует. К половине первого я была в студии ЖТВ.
– Серафима Ильинична, – режиссер программы молитвенно сложил руки, – прошу вас, не делайте из него отбивную! Хотя бы не с самого начала программы!
Доверив свое лицо умелым рукам стилиста, я лукаво пообещала:
– О, не беспокойтесь, не трону я вашего певца и пальцем!
Мне предстояло беседовать с известным исполнителем шлягеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22