– Отец завладел ладонями ребенка и принялся изучать их линии. – У тебя чудесные руки – такие четкие, такие выразительные. Господь коснулся тебя, моя Негация. – Он запустил пальцы под подол девочкиной юбки и почесал ее пухлое бедро. – Вот, например, смотри. – Он коснулся внутренней стороны ее запястья. – Вот эти браслетные линии – их еще называют зазат и расцет, – они говорят мне о том, что ты проживешь жизнь не только долгую и счастливую, но еще и угодную Господу, и что тебе, возможно, суждено встретить Его Сына, когда он к нам вернется. – Его пальцы раздвинули складочки жира, туго прильнувшие к ее детской вагине. – Закрой глаза, дитя, и представь себе, будто встречаешь Христа. Христа с двумя левыми руками. Господь любит тебя. Господь любит тебя, моя малышка Негация.
Весь остров подняли по тревоге. Перри Стрит числился пропавшим вот уже более трех часов. Водный патруль и лодки шерифа прочесывали океан, в лос-анджелесский окружной офис шерифа, где ждала Глория, то и дело поступали радиосигналы – неутешительные. Глория страшилась худшего; помощница шерифа делала все, чтобы ее успокоить. В противоположном конце кабинета Ханна изучала топографическую карту острова. Эмили словно сбросила четыре года и укрылась под маминым крылом.
Весь город уже знал о происшедшем; мальчика искали все. Прохожие заглядывали в окна офиса и видели Глорию, крепко-накрепко прижимающую к себе дочь. К тому времени люди, чего доброго, уже поняли, кто она такая, и теперь Глория страшилась еще и того, что Перри угодит в лапы какого-нибудь психа.
– Не могу я здесь сидеть! – жаловалась она. – Я должна идти искать сына.
Помощница шерифа успокаивающе потрепала ее по плечу.
– Вы сейчас не в том состоянии, чтобы отправиться на поиски, – возразила она. – Вам лучше оставаться здесь и предоставить нам выполнять свою работу.
В устах помощницы шерифа все это звучало очень даже хорошо и убедительно, но Глории на месте не сиделось. Она вскочила и принялась расхаживать туда-сюда. Эмили отошла к Ханне.
И тут в кабинете появился Ричард. Он шагнул к Глории и обнял ее, точно они были старыми друзьями; Глория обняла его в ответ.
– Есть что-нибудь? – осведомился он, обращая свой вопрос к помощнице шерифа.
– Пока нет.
– Возможно, он где-то там, в море, на лодке, – сказала Глория.
– Так давай его поищем, – предложил Ричард.
– Думаю, миссис Стрит лучше остаться, – вмешалась женщина.
Ричард ухватил Глорию за подбородок и заглянул в ее покрасневшие глаза.
– Ты хочешь ждать здесь?
– Нет, я хочу искать Перри.
– Тогда пошли.
Глория обернулась к Ханне, затем, опустившись на колени, обняла Эмили.
– Побудь здесь пока с тетей Ханной, хорошо?
Братья и сестры Небесного Ордена Пиромантического культа «Руах Элоим» завесили свой лагерь по периметру чистой белой тканью поверх плотного брезента, что даже под ветром почти не дрожал. На территории по-прежнему царил хаос: в ярком свете прожекторов ремонтировали заграждения. Мимо, по пути к палаткам и прицепам, возвращались люди, взахлеб рассказывая друг другу о космическом корабле в ангаре, об Элвисе и о пришельцах, которых ну почти разглядели.
По углам огороженного пространства и по обе стороны от кафедры пылали факелы. Вся сцена показалась Теду пугающе древней. Он восседал в первом ряду составленных вместе низких табуреток, по обе стороны от него – Иисус-19 и Эйвери. Негация Фрашкарт вышла вперед и обратилась к своим единоверцам с той самой блаженно-идиотской улыбочкой, с горящими светом веры глазами. Ее подопечные улыбались столь же вяло: все – блондинки или блондины, натуральные или крашеные, лица мертвенно-бледные, невзирая на жизнь на открытом воздухе под солнцем пустыни, взгляды безучастные, а невнятное бормотание напоминало скорее неумолчное одобрительное гудение.
– Вижу, вижу и посейчас, – взывала Негация, простирая руки, словно в попытке обнять всю свою светловолосую паству. – Темный туннель, освещенный тусклыми факелами – нет, не яркими, как те, что зажгли мы, но совсем блеклыми, и мой ныне покойный друг, основатель нашего движения, Эррол Флинн Мак-Мастере, пошатываясь, бредет впереди меня…
Пока та вещала, стоя между двумя пламенеющими факелами, Тед заметил, что в языке у нее серьга в виде серебряного шарика – и более он ничего уже не видел, лишь отраженное в шарике пламя, что эхом отзывалось на ее речи о свете в конце туннеля. А Негация между тем продолжала:
– В дверях стояли христианин и иудей, оба лили слезы, оба плакали навзрыд. Мы вошли; он поднял глаза и узрел на потолке того грандиозного храма звезду, мерцающую звезду. Тогда он протянул ко мне руки – вот как я сейчас протягиваю руки к вам – и молвил: «Подойди ближе, дитя, подойди ближе». Я шагнула вперед – и вот оказалась перед ним, омытая заревом огня еще более яркого! И он коснулся меня рукою и рек: «Теперь должно тебе принять на себя тяжкое бремя. Тебе – вести их оставшуюся часть пути». И тут из туннеля донесся вопль боли – боли такой нестерпимой, что нам и вообразить не дано. Этот вопль боли звенел в моих ушах каждый Божий день – а теперь вот почти затих. Боль унялась, ибо бремя снято, снято, ведь Господь Бог откликнулся на мои молитвы и исполнил предначертание, о котором говорил мой отец столько лет назад, когда он домогался меня, когда дьявол овладевал им и направлял все его поступки. Но ныне, здесь с нами, здесь с нами на этой бренной, сладостной, недужной земле мы обрели Сына Божьего, Мессию Господа Бога нашего.
Негация помолчала и вновь осияла улыбкой Мессию, сиречь Теда. Эйвери изо всех сил старался сдержать неуместное веселье, хихикая сквозь туго сжатые губы и крепко зажмуриваясь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77