– Тед Стрит слушает, – сказал он.
Женщина на том конце провода сообщила, что ей дела нет до его внезапной славы, ее интересует лишь его физическое состояние.
– Меня зовут доктор Тиммонз, я – с медицинского факультета УЮК,[ix] занимаюсь исследованиями в области криогеники.
– Вы замораживаете людей? – уточнил Тед.
– Вообще-то нет; до сих пор меня интересовала лишь заморозка тканей и отдельных органов, – сообщила доктор Тиммонз. – Но поскольку мы вроде как коллеги, в одном и том же учебном заведении работаем, я подумала…
– Вы подумали, что я соглашусь послужить вам морской свинкой, – закончил Тед.
– Мистер Стрит…
– Нет-нет, я и впрямь не возражаю, – заверил Тед. – Я ничуть не меньше вас хочу знать, что все-таки происходит. Заходите завтра с утра и стетоскоп не забудьте. Хотя вряд ли он вам понадобится.
– Спасибо большое, – поблагодарила доктор Тиммонз.
Тед повесил трубку – и услышал в кухне какой-то шум.
– Чужой дядя лезет в окно! – взвизгнул Перри.
Тед бегом бросился на кухню и увидел, что в окне над раковиной торчат чьи-то ноги и задница. Глория и дети в оцепенении застыли у стола. Тед подбежал к раковине, выхватил из мыльной воды вилку – и ткнул ею чужака точнехонько в «мягкое место». Тот взвыл от боли и исчез во тьме. Тед опустил скользящую раму и задвинул засов.
– С меня хватит. Я звоню в полицию.
Верный своему слову, Тед набрал нужный номер – и узнал, что полиция уже на месте и сдерживает толпу; так что Тед сообщил им, что репортеры осаждают его дом, и не будет ли полиция так любезна оградить его частную собственность; а на том конце провода обещали постараться.
Тед повесил трубку, а затем вообще снял ее с рычага и оставил болтаться на весу.
* * *
Мир, что и по сей день борется с ересью Вольтера, Дарвина и даже Роберта Ингерсолла,[x] воскресшего из мертвых если и воспримет, то с трудом. В большинстве культур именно так все и было бы, это Тед признавал, но его собственная, с ее призывами к так называемому разуму и научным методам, обещала оправдать самые худшие ожидания.
Тед уложил Глорию с детьми спать – всех в своей комнате, – а сам, устроившись внизу, в гостиной, смотрел Си-эн-эн. Для данного конкретного сюжета завели новехонький логотип: его имя, написанное над развернутым паспортом с перечеркнутой крест-накрест фотографией из его же водительских прав, и титры: «Восставший из мертвых».
Имела место подробная дискуссия – не то чтобы очень информативная – о природе и сути смерти, а когда разговор делался совсем уж занудным, в очередной раз прокручивались кадры беспорядков на Лонг-Бич. А затем вновь передавали слово экспертам.
– Доктор Дьюм, – взывала телеведущая, – расскажите нам еще раз, что такое смерть.
– Традиционно мы считаем смертью тот момент, когда перестает биться сердце, хотя, с биологической точки зрения, смерть – это не однократное действие, а длительный процесс, завершающийся необратимой остановкой функционирования организма в целом. Юристы и врачи смотрят на смерть совершенно по-разному. Для медиков смерть – это не конкретное мгновение или миг, а, повторяю, непрерывный процесс. Сердце может остановиться, но клетки и ткани способны проявлять признаки жизни на протяжении нескольких дней. Однако, будучи лишены кислорода и питательных веществ, клетки и прочие части тела тоже умирают.
– Ой-ей, – охнула телеведущая, брюнетка с невыразительным тупым лицом и серьгами-кольцами в ушах. – То есть вы хотите сказать, что на самом деле мы зачастую хороним наших близких, пока они частично еще живы?
– Технически это так, – кивнул доктор Дьюм. – Но, безусловно, мы не можем сидеть сложа руки и ждать, чтобы умерли все клетки до единой. Со всей очевидностью, поскольку мы оживляем людей с остановкой сердца, и поскольку зачастую мы даже намеренно останавливаем сердце для проведения определенных процедур, мы не вправе определять смерть как прекращение сердечной деятельности.
– Да, пожалуй, – согласилась телеведущая.
– Так что сегодня мы объявляем человека мертвым, когда умирает мозг, – докончил доктор Дьюм.
– Итак, возвращаясь к нашему вопросу… доктор Дьюм, Тед Стрит мертв или жив?
Камера сместилась, на экране возникло лицо доктора Дьюма крупным планом.
– Учитывая, что голова мистера Стрита была отделена от тела, его следует считать мертвым. Ну как он может быть жив, скажите на милость?
– Однако, по всей видимости, он жив.
– Ничем не могу помочь, – отозвался доктор Дьюм, начиная понемногу нервничать. – В Талмуде есть соответствующая ссылка. Там говорится: «Предсмертная агония обезглавленного человека является признаком жизни ничуть не больше, нежели подергивание ампутированного хвоста ящерицы».
– Да, но он же ходит и разговаривает, – возразила туполицая телеведущая. – Или вы скажете, что и это – предсмертная агония?
– А кто знает доподлинно, что вообще такое предсмертная агония? – Доктор Дьюм принялся возбужденно жестикулировать. – Возможно, все это – просто-напросто повальная истерия.
– Мы засняли мистера Стрита на пленку – целых десять секунд записи, когда он открыл дверь, – возразила телеведущая. – Разве мертвецы открывают парадные двери, а потом закрывают их снова?
– Значит, он не мертв! – заорал Дьюм. – Хватит с меня дурацких вопросов! По-моему, самоочевидно, что все это – сплошное надувательство. Может, он вообще не умирал.
– Вы хотите сказать, медицине под силу успешно пришить человеческую голову к телу?
– Я этого не говорил!
Вновь прокрутили отснятый материал про беспорядки, а затем – пресловутый десятисекундный клип: Глория и Тед в халатах у парадной двери, глаза расширены, точно у сбитой машиной зверушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77