«Лоранс Леруа не сможет участвовать в турнире». Оба ее болельщика из города Эври рыдали.
Гектор чувствовал себя виноватым. Каждый профессиональный спортсмен должен иметь право хватать за яйца кого ему вздумается, и без возражений. Небось Жерар перед велогонкой Уарзазате – Касабланка нахватался вдоволь. Гектор был просто придавлен ощущением своей вины, это было слишком тяжело (вспомним, что ему и так уже приходилось нести бремя своего патологического пристрастия к Брижитиному мытью окон). А теперь из-за него французские болельщики и вовсе пали духом. Наряду с конным спортом и фехтованием, пинг-понг тоже является одной из наших главных национальных горд остей. Мы физически культурный народ! И вот теперь мы оказались не чем иным, как грудой вывихнутых мизинцев.
Только что сказанное не совсем точно, и этот съезд с накатанной лыжни реальности следует отнести на счет Гектора. Его воображение устремилось к наихудшему. Лоранс, конечно, получила травму, однако стараниями своего друга массажиста-костоправа быстро восстановила форму и смогла участвовать в финале – ф-фу, отлегло. Тем не менее морально она чувствовала себя уязвимой и впервые за двенадцать лет попросила Марселя поехать с нею. Слишком впечатлительный, чтобы наблюдать за матчами любимой, он никогда этого не желал, но теперь, в контексте вывихнутого мизинца, ему надлежало превозмочь собственные страхи, и, чтобы справиться с ситуацией, у него не было иного выхода, кроме как упросить своего друга Гектора поехать вместе с ним. Гектору же, которого пинг-понг интересовал значительно меньше всех остальных видов спорта, побуждаемому еще свежим чувством вины, пришлось согласиться. Они договорились ехать в ближайшую субботу на целый день. Гектор спросил у Брижит, не возражает ли она против этой его, не запланированной минимум за полгода, поездки. Вовсе нет, поспешила она его успокоить; в конце концов она взрослая женщина и вполне способна на какую-нибудь импровизацию в течение целой субботы. И добавила вскользь, самым что ни на есть невинным тоном:
– Как раз и приберусь немножко.
Эта фраза повисла в воздухе, а воздух с фразой немедленно заполнил череп Гектора. Как мог он думать о чем-либо другом? Она немножко приберется, она немножко приберется. Мощные волны тоски накатывали на него. Он не смел задать вопрос, сверливший его мозг, не смел поинтересоваться подробностями этой уборки. Однако она тотчас внесла ясность, избавив его от необходимости спрашивать: она воспользуется его отсутствием, чтобы вымыть окна. И ему тут же резко, грубо вспомнилась его попытка самоубийства. Он попытался взять себя в руки, ведь мужчина же он, в конце концов! Первое, что пришло ему в голову, это вымыть окна самому в субботу утром; тогда он мог бы быть уверен, что она не станет этого делать в его отсутствие. Или же, например, объявить Брижит, что в воскресенье ожидается сильный дождь, и такой прогноз делает мытье окон совершенно нелепым, ибо дождевая вода обожает издеваться над чистыми стеклами. Десятки уловок роились у него в голове, ничто не могло нагнать на него большей тоски, нежели опасение, что Брижит будет мыть окна в его отсутствие, это было просто немыслимо. Он остановился перед зеркалом, глядя на свое отражение, благодаря этому ему удалось прекратить петляющий поток собственного сознания. Его трясло, и от этой тряски с него летели капли пота. Он чувствовал, что его судьба вновь ускользает у него из рук и что он вновь становится грудой плоти, на которую зарятся мрачные бесы. Внутри его существа вовсю сучил ножками возврат к прошлому.
Мы, прощения просим, недооценили склонность Гектора к извращенности. Надо признать, что решение, принятое им только что, было несколько шокирующим, по крайней мере для тех, кому не довелось наблюдать его невроз из первых рядов с самого начала. После нескольких минут, проведенных в поту и дрожи, ему явилось откровение: он не должен никогда препятствовать Брижит мыть окна. Проблема для него заключалась не в том, что Брижит делала уборку, а в том, что он при этом мог отсутствовать. Поэтому он решил, что ему не остается ничего другого, кроме как установить в квартире видеокамеру. Разумеется, втайне от Брижит, и тогда по возвращении он сможет насладиться записью. Такой он нашел выход из положения, и теперь в субботу можно было спокойно уехать, чтобы поддержать Марселя, который поддерживал Лоранс. До субботы же Гектор, вместо того чтобы ходить на работу, занимался покупкой необходимого оборудования. Он не пожалел о часах, проведенных за чтением журналов, посвященных последним технологическим новинкам и современной мебели; он даже порадовался, что теперь может извлечь из этого выгоду. И пока он всем этим занимался, ему и на миг не пришло в голову вспомнить прежнего Гектора, способного действовать единственно с намерением заполучить тот или иной предмет. Как мог он не сознавать, что происходящее с ним есть самый настоящий срыв? Болезнь, настигнув его снова, плотно завязала ему глаза.
К счастью, имелся друг, готовый и теперь, как всегда, объяснить нам нашу собственную жизнь. Однако же Марселю было не по себе. Он эгоистически сознавал, что, если Лоранс случится проиграть матч, обстановка в доме станет просто ужасной и о приличном обеде можно будет только мечтать. Разумеется, не это было главной заботой Марселя, он всем сердцем алкал соединения на космических волнах с тем из заместителей Всевышнего, который ведал пинг-понговыми делами. Да и вообще, трудно выглядеть бодрячком, когда тебя, унижая твое достоинство, терзают желудочные проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40