Может, еще не поздно, и, отвернись она хоть на минутку, он бы немедленно кинулся пачкать окно! Раздосадованный этой дурацкой ситуацией, снедаемый желанием, он чувствовал, что больше ждать не может. И тогда он нашел самый бездарный выход из положения. Обхватив Брижит за талию, увлекая ее к окну, он предложил ей полюбоваться одним из самых романтических видов на свете.
– Дорогая, если ты посмотришь вверх, то заметишь довольно странную вещь…
– Вот как, что же это?
– Ну, представляешь, отсюда виден дом напротив…
– Ну да, и что же?
– А то, что… что… это просто невероятно… Погляди, можно даже увидеть, что происходит в квартирах.
– Ну конечно… Это и называется «визави» – квартиры напротив. Слушай, твоя головная боль, похоже, не проходит… (После паузы.) Какое замызганное стекло!
(Радость охотника, поймавшего дичь, восторг воина, одержавшего победу, жизнь чудесна и нежна, словно ротный старшина.) Никого не поразив, он выбрал самый мерзкий тон, чтобы выразить удивление:
– Разве? Ты находишь это стекло грязным? А я-то и не заметил ничего…
– Уж и не знаю, что там должно было быть, чтобы ты заметил… В жизни не видела такого омерзительного стекла!
Брижит действовала с мягкой уверенностью женщин, которых никогда не застанешь врасплох. Гектор, не в силах справиться с легкой эрекцией, отступил на три метра, чтобы забиться в свое кресло. Он походил на кусочек льда, скользящий по дну стакана с алкоголем, прежде чем всплыть. Брижит, у которой не было глаз на затылке, не замечала ничего. Она не видела ни своего мужа, ни потекшей по его подбородку слюны, которую он не сумел удержать и которая уже достигла ни в чем не повинного галстука.
И вот в этот самый момент…
В этот самый момент зазвонил телефон.
Гектор не дал сбить себя с толку, все прочее сейчас не существовало. Брижит, после третьего звонка обернулась и спросила, может, он снимет трубку, пока не помер тот, кто звонит (Брижит, следовательно, была женщина с юмором). Слюны она, вопреки всякой очевидности, не заметила, мы еще были в стадии слепой любви. «Да-да, иду», – поспешно сказал он. Сейчас с ней ни в коем случае не следовало спорить, обращаться следовало нежно, как с беременной. А тот, кто звонил в столь неподходящий момент, заслуживал, чтобы ему по меньшей мере пооборвали руки, голосовые связки и повыдергивали волосы. Гектор пятился, не в силах оторваться от зрелища. Он снял трубку, дал ей поагонизировать несколько секунд в воздухе и положил на место, унизив тем самым саму основу своего принципа.
– Не туда попали! – машинально крикнул он.
Он воротился в свое кресло. Внезапно непонятно откуда взявшееся волнение нахлынуло на него. Рыдания затопили его лицо, словно мужчины в котелках, падающие с неба, на картине Магритта. Гектор не жалел решительно ни о чем. Красота того мгновения только что повторилась. Без изумления первого раза, и однако же в очаровании этого второго раза было нечто большее, какая-то невероятная доза тоски, боязни разочарования и, наконец, в качестве апофеоза, эта буря облегчения. Чистые стекла, красные шторы. Брижит спустилась со стремянки, но не могла ступить ни шагу, ибо Гектор бросился к ее ногам, бормоча слова благодарности. Наверняка это было проявлением грозного мужнина чувства юмора, и потому она тоже заулыбалась. Она улыбалась так, как улыбается женщина, считающая того, кого она любит, дурачком.
IV
Лоранс подняла блюдо повыше, чтобы вдохнуть запах фаршированного рулета. Ей было хорошо в своей комфортабельной кухне, и она сполна наслаждалась субботним вечером в кругу друзей, когда можно расслабиться. Вскоре ей предстоял финал соревнования, имевшего первостепенное значение для ее международной карьеры. Тренер предоставил ей десять дней на отдых, но она не могла удержаться от удовольствия помахать ракеткой, отрабатывая свою легендарную подачу; в общем, ясно. Марселю пришла в голову отличная идея пригласить Гектора с Брижит к ужину. Лоранс была счастлива снова повидать друга своего мужа. Она не очень понимала по какой причине, но он вот уже почти два года старательно ее избегал. Но вообще-то она, кажется, догадывалась. Гектор боялся ее как чумы после той дурацкой истории с ощупыванием его яиц. Хотя, с ее точки зрения, это было лишь выражением приязни. Поэтому-то она, чтобы все окончательно разъяснилось, и позвала его на кухню.
В рамках человеческого общения он не мог отказаться.
Он проник в пространство, где готовился рулет, с побелевшим лицом и похолодевшей кровью. Или наоборот.
– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросил он.
– Да, я хотела с тобой поговорить минуточку… Ну, в общем, это… Я не понимаю, почему ты так упорно от меня прячешься все это время… Когда ты уехал в Америку, я подумала, что это из-за меня…
Произнося эти слова, Лоранс медленно, но неуклонно двигалась в сторону Гектора, она хотела, чтобы их отношения стали мирными, хотела извиниться за свое сексуальное нападение, но при этом, то есть при виде лучшего друга своего Марселя, в ней просто зудело низкое желание, необоримое, как во времена Расиновых трагедий. И она ринулась на Гектора, мяснорулетовая Федра, и вот тут-то, стремясь вновь ухватить Гекторовы яйца, рука ее больно ударилась о какую-то твердую поверхность. В предвидении этого визита и из опасений, как выяснилось, вполне обоснованных, Гектор защитил свое межножье специальной раковиной, какими пользуются футболисты. Лоранс заорала, и тотчас все сбежались в кухню. Помчались в приемный покой «скорой помощи»; диагноз был поставлен безапелляционный: Лоранс вывихнула мизинец. На следующий день эта новость обошла все спортивные газеты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40