Почему-то подумалось, что я попал в тематический парк, но ощущение мгновенно прошло, едва я увидел молодого громилу в рубашке со стоячим черным воротничком и пиджаке в шотландскую клетку. Он выглянул из двери служебного помещения под спускающейся лестницей. Оттуда же до меня долетело приглушенное воркование голосов, говорящих на английском, и я решил, что это нечто вроде караулки. Тип, которого я углядел, был под метр девяносто, сплошные бугры выпирающих мышц; хотелось сунуть ему в руку банку йогурта и сфотографировать для рекламы. На какое-то мгновение он настороженно застыл, глядя на девушку и на меня, но, убедившись, что все в порядке, вернулся в свою комнатушку, причем когда он поворачивался, под пиджаком, на уровне подмышки, у него обозначилась темная припухлость, которая вряд ли могла оказаться подмышечной опухолью. Это мне не очень понравилось, но коли уж я оказался здесь, то решил, следуя указаниям девушки, подняться по лестнице на второй этаж, где, по всей видимости, был расположен непосредственно вход.
Никаких старух у каминов: пройдя по коридору и свернув за угол, я тут же попал в большой зал, по всему напоминавший главный бар, еще более просторный, чем сени. Тут-то мне и припомнилась старая пивная реклама, в которой молодой дипломат, назначенный консулом в какую-то далекую страну, едва оказавшись там, видит экзотически размалеванную вывеску, сулящую море соблазнов. «Добро пожаловать, господин консул». Соблазнов я и без того ждал, но экзотика была немного странной: возможно, такой могла показаться Барселона иностранцу, не знаю: это был типично британский клуб, однако находившийся не в Лондоне, а в самой верхней части квартала Сарриа, и это пространственное смещение сказывалось в каждой подробности, в самой архитектуре здания, в рисунках китайской тушью, изображавших Пасео-де-Грасия начала века, в модернистских стульях, в больших вентиляторах под потолком, в отливающей синевой обивке стен и в, мягко говоря, не средиземноморских кентиях, довершавших колониальный колорит. Нет, правда, мне понравилось. И действительно, во мне шевельнулось желание напиться или встретить подходящую партнершу, с которой, кто знает, черт побери, мне, возможно, удастся второй раз за день перепихнуться каким-нибудь сумасшедшим образом. Звучал негромкий джаз. Не знаю, почему во всех изысканных заведениях джаз ставят негромко, хотелось бы знать, какого мнения об этом Чарли Паркер. Но главное, что здесь перед огромным окном с затененными стеклами, выходившим на сад и город, я увидел стойку бара, и для начала мне не нужно было ничего другого, чтобы почувствовать себя счастливым.
Я не хотел чересчур усложнять себе жизнь и поэтому спросил у официанта порцию «Гаваны» с ломтиком лимона. Это был мужчина средних лет в черном жилете и неизбежной «бабочке» – вот тут английского привкуса не чувствовалось. Я отдал ему свою карту и, когда он меня уже обслужил, увидел, как он проводит ее через щель какого-то диковинного аппарата, видимого мне с моего места. После чего я полуобернулся, чтобы рассмотреть посетителей этого ночного притона.
В общей сложности в огромном зале затерялись человек пятнадцать-двадцать: два типа, обсуждавших что-то за отдельным столиком, какая-то пара, с виду совсем не похожая на пару, небольшая компания из четырех человек на диванах в центре зала… Место показалось мне подходящим, приятным и спокойным, чтобы пропустить рюмку-другую, хотя кроме соблазнов и барселонской экзотики на британский лад от него веяло чем-то загадочным. Должно быть, этому способствовал непрестанный поток служащих, которые то поодиночке, то парами, то даже небольшими группами входили и выходили из зала через одну из бесчисленных дверей, неизменно выводивших в коленчатые коридоры, скрывавшие то, что находилось за поворотом. Задние комнаты, должно быть, не маленькие, подумал я. Более того, я готов был держать пари, что вскоре ко мне кто-нибудь присоединится. И действительно, не успел я допить свою «Гавану», как к стойке подошла одна из барышень, которые появлялись из таинственных внутренних помещений. Изысканные манеры, черное платье, похожее на дезабилье, лет тридцати с небольшим, короткие рыжеватые волосы, словом, идеальная кандидатура для рекламы «Вершков и корешков». Когда она повернулась, чтобы сказать мне «доброй ночи», я увидел, что она необычайно красива, писаная красавица, а глаза – сторожевые драконы. Не скажу, чтобы это был в точности мой тип, но мне захотелось к ней подъехать хотя бы ради того, чтобы сменить пластинку. Она положила свою сумочку в двух шагах от меня и учтиво поздоровалась. Я ответил ей с не меньшей учтивостью, чтобы дать понять, что гавайская рубашка не более чем причуда, и продолжал мелкими глоточками прихлебывать ром. Я воспользовался тем, что она заказала кампари с апельсиновым соком (забавное совпадение), попросил у бармена еще порцию «Гаваны» и с места в карьер начал клеиться.
– Разрешите вас угостить? – спросил я.
Взгляд, улыбка, полный порядок.
– Очень любезно с вашей стороны.
Короткая пауза, чтобы не показаться нетерпеливым. Очередной залп.
– Прекрасная ночь.
– Просто великолепная.
– Летнее солнцестояние: подходящий момент, чтобы пропустить рюмочку. Иначе никак не уснуть.
– Да, временами мне кажется, что спать надо только зимой.
– Весь секрет в том, как научиться спать в дневные часы.
Встав с табурета, я предложил ей место рядом с собой на том же расстоянии, что отделяло нас от стойки.
– Извините, не желаете присесть?
Было что-то в этой бабенке, хотя она и не могла быть намного старше меня, что так и тянуло обращаться к ней на «вы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115