Но работа еще не была завершена. Методика все еще оставалась ориентированной на младший возраст и мало помогала большинству латентных детей старше девяти лет.
Экзотики в Консилиуме, видимо, готовы были пожертвовать творческим единением Ремилард — Макаллистер во имя какого-то туманного большего блага, но Катрин ничем жертвовать не собиралась. Накануне, во второй половине дня, она известила Интендантскую Ассамблею в Конкорде и Консилиум, что отказывается стать Магнатом. Ее решение вызвало сенсацию.
Конечно, предстояла семейная ссора. Чтобы хоть па время избежать ее, а также укрепить свою решимость, Катрин с Бреттом (под предлогом ее дня рождения) сбежали из своего научного центра в столице Земли и на яйце добрались до Рая, где на берегу стояла летняя вилла Адриена, младшего брата Катрин, и его жены Шери Лозье-Дрейк.
Это огромное старинное здание всего в полукилометре по пляжу от более скромной дачи Дени Ремиларда и Люсиль Картье, было собственностью семьи Дрейк на протяжении жизни нескольких поколений. Двадцатикомнатное строение превратилось в настоящую обузу. Но все переменилось, когда Шери вышла замуж за одного из знаменитых сыновей Дени и Люсиль. Она родила Адриену шестерых детей, а со временем они обзавелись ордой оперантных племянников и племянниц, числом более тридцати. К счастью, Шери любила детей, обожала принимать гостей, была приверженицей родственных связей, так что с конца мая по сентябрь огромный дом на пляже почти всегда был полон юными членами клана, а Шери почти не заглядывала к себе в мастерскую. Занятые своей работой родители приезжали, когда у них выбиралась свободная минута, а другие родственники приглашались на праздники, особенно на ежегодный пикник Четвертого Июля на пляже, и на банкет из крабов и омаров в День Труда, которым по традиции завершался летний сезон.
Катрин и Бретт, четверо детей которых были примерно ровесниками детей Адриена и Шери, держали перестроенный голландский траулер «Дулиттл» у причала яхт-клуба в Рае, менее чем в километре к югу от виллы. Другие члены рода, приверженные морю, — особенно Поль, владелец чудесного николсоновского кеча, и Анн, целыми днями участвовавшая в гонках на своем «Лебеде», — презрительно фыркали по адресу макаллистеровской «вонючки». Но Бретту и Катрин не нравилось постоянное физическое напряжение возни с парусами. Поездки на «Дулиттле» приносили тихую успокоенность, а тот факт, что бывший траулер стал тесен для их четырех подрастающих детей, вполне устраивал Бретта и Катрин…
Когда они вновь оказались во власти силы тяжести на палубе, он осторожно выпутался из ее волос.
— Твое решение, конечно, вызовет семейную бурю, Кэт. Но потом они примирятся с ним. Даже Поль. Все оперантные педагоги Конфедерации понимают важность нашей работы. Ведь никто, кроме тебя, даже отдаленно не способен продолжить программу.
Она куснула его за ухо.
— Ты хочешь сказать, никто больше не в состоянии уловить суть твоих формирующих структур. Мой талант исчерпывается умением найти практическое применение твоей теории.
— Нам все еще нужно не меньше года, чтобы все уточнить и довести до совершенства. Но зато, ты только представь, миллионы подростков с латентными метапсихическими способностями будут разблокированы, получат возможность использовать скрытые силы своего сознания. Миллионы подростков, которые иначе были бы обречены оставаться «нормальными» до конца жизни…
Катрин резко приподнялась и села.
— Бретт, ты знаешь, мы не должны говорить так. «Даже думать так не должны хотя мы истинные люди и знаем что мы избранные элита будущие наследники и преемники злополучного нормального человечества Господи может быть я поэтому и чувствую всю неотложность нашего проекта он даже важнее вступления в Галактическое Содружество пропасть разделяющая операнта и неоперанта должна быть уничтожена и как можно скорее не только ради них но и ради нас…»
— Так и будет, — сказал он вслух, утешая ее.
Я не говорила тебе но этот подлый Гордо все еще прячет метаханжеский комплекс я его все-таки не нейтрализовала гадкий мальчишка просто затуманил мозги собственной психоматушки!
Бретт засмеялся. Он встал и натянул холщовые брюки. Поднялся прохладный бриз, и он протянул Кэт бархатный халат.
— Гордо уже одиннадцать. Возможно, за него пора взяться старику папаше. Применить более строгие терапевтические меры.
— Что ж, это следует обдумать. Последнее время я просто не могу добраться до мальчика.
— Не тревожься, — сказал Бретт. — Ни о детях всего мира. Ни о наших собственных. Думай сейчас только о любви.
Она начала заплетать великолепные волосы в тугую косу. И произнесла тихим голосом, а мысли у нее были горьковато-нежными:
— Я думаю о ней. О тебе и обо мне, о нас. Всегда. «И я хочу чтобы так продолжалось вечно и к черту нашу ответственность перед оперантным человечеством к черту вознадеявшихся нормальных и надменных экзотиков и все и вся кроме тебя меня и моря. И звезды — просто огонечки в небе».
— Ш-ш-ш. Ты сама знаешь, что не думаешь так.
Он обнял ее, поцеловал в последний раз, а потом они пошли в» рубку и включили двигатель белого бывшего траулера и повернули назад в гавань.
Гидра пряталась у причалов яхт-клуба, укрывшись за большим мусоровозом, пока «Дулиттл» наконец не встал на свое место среди стаи ремилардовских судов — плотный белый гусь, такой на вид неуклюжий, возле изящных крачек и буревестников.
Она ждала.
Ждала.
И пришла минута. Никто не бодрствовал на яхтах и катерах, а сторож укрылся в своей будочке, смотрит порнофильм, ублажая себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167