По причинам, представлявшимся мне вескими, я этого не сделал. И Виктор получал пищу, воду и необходимый уход в течение двадцати шести лет. Вплоть до последних двух месяцев его тело поддерживало себя в абсолютно нормальном состоянии через самообновление. И его сознание, хотя и не способное к внешним проявлениям, по-видимому, тоже продолжало функционировать. Виктор слеп, глух, нем, не реагирует ни на какие сенсорные раздражители, не может двигаться, не способен к телепатическому общению, принуждению или другим внешним метапсихическим проявлениям. Но он все еще мыслит. Человек с подобной ментальностью не продолжал бы жить, если бы не хотел этого. Вы понимаете, миссис Гилберт?
— Я… по-моему, понимаю.
Дени наклонил голову, его глаза уже не были видны, и он выглядел просто очень усталым, очень болезненным молодым человеком.
— Если состояние Виктора ухудшается, то потому лишь, что он этого хочет сам, и мы не будем принимать никаких мер, чтобы остановить ухудшение. Просто продолжайте все как обычно. Вам ясно?
— Мне… да. — Сестра медленно опустила шторы, затем коснулась кнопки, и над кроватью загорелись два затененных бронзовых бра. Кроме них комнату освещали экраны мониторов, лампочка на посту сестры и свечка в чашке из рубинового стекла перед распятием, висящем на стене напротив кровати.
— Пожалуйста, пригласите моих родных.
— Хорошо, профессор. — Она вышла, бесшумно затворив за собой дверь.
Дени откинул одеяло, выпростал руки Виктора и сложил их крестом на груди. На Викторе была пижама из золотого шелка, и ничто не указывало на то, что он подключен к машине. Его красивое лицо утратило румянец из-за анемии, но в остальном не изменилось, голубоватые неподвижные губы словно чуть улыбнулись. В черных кудрях седины серебрилось не больше, чем двадцать шесть лет назад, когда это случилось… в самом начале Вторжения.
Виктор Ремилард хладнокровно убил почти сто человек, в том числе своего отца, а также некоторых своих братьев и сестер. Он украл миллиарды долларов и нарушил все положения уголовного, финансового и коммерческого права. С маньяком Кираном О'Коннором он попытался захватить контроль над спутниково-лазерной оборонительной системой Земли. И ему в день Вторжения чуть было не удалось уничтожить оперантную элиту человечества — три тысячи делегатов последнего метапсихического конгресса.
С тех пор Виктор благодаря своему брату Дени получил возможность размышлять над содеянным.
— Вик, — прошептал Дени. — Вик, ты нашел истину? Сумел ли наконец понять, когда ступил на порочный путь?
Полностью распахнув готовое к приему сознание, Дени ждал.
Роги завершал процессию, вошедшую в спальню Виктора, — семеро метапсихических оплотов Династии Ремилардов со своими отважными супругами и он сам, готовый наложить в штаны от страха. Хоть маленького Марка пощадили. Малыша взяла под свою опеку миссис Гилберт, после того как Тереза наотрез отказалась поручить его бедной Ивонне, которую считали слегка чокнутой. Ивонна теперь стояла с Луи и Леоном в вестибюле, и все трое с затравленным выражением следили, как остальные поднимались по лестнице.
Темная массивная мебель спальни была именно такой, какой она запомнилась Роги двадцать четыре года назад. Жизнеобеспечивающая аппаратура была теперь более компактной и сложной, ковры новые, как и шторы, как и занавеси кровати. Но потемневшее старое распятие с красной лампадкой было то, которое бедняжка Санни, погибшая жена Дона, прибила после своей свадьбы на стене домика на Скул-стрит. И лицо человека на кровати все еще внушало Роги такой глубокий ужас, что он даже покачнулся и ухватился за спинку стула, чтобы не броситься опрометью вон из комнаты.
Участники обряда располагались вокруг кровати попарно. Слева, ближе всех к голове Виктора, встал Филип Ремилард, дородный, простой, старший из семи братьев и сестер, способный администратор «Ремко индастриз». С годами Роги находил в Филипе все больше сходства с добрым старым дядей Луи, усердным десятником на бумажной фабрике, который его вырастил. Рядом с Филипом стояла его элегантная жена Аврелия Даламбер, перебирающая хрустальные четки. Аврелия и ее покойная сестра Жанна, ставшая женой второго сына Дени и Люсиль, поставили своей целью быть достойными женами мужчин, чьим уделом было величие, и матерями их детей. Морис Ремилард, такой же светловолосый и кроткий, как Дени, но более крепкого сложения, недавно взял долгосрочный отпуск на социологическом факультете Колумбийского университета, чтобы вместе со своими младшими братьями Адриеном и Полем, а также сестрой Анн занять административные посты в Конфедерации Землян Галактического Содружества. Его вторая жена, доктор Сесилия Эш, в твидовом ансамбле для загородных поездок, выделявшемся среди темных костюмов и платьев остальных женщин, смотрела на человека в коме с профессиональным интересом. Рядом с ней стоял Северен Ремилард, прежде коллега Сесилии по кафедре нейрологии при Дартмутском медицинском колледже, тщетно за ней ухаживавший. Высокий эффектный блондин, он придерживался довольно радикальных взглядов на Галактическое Содружество, которым Роги симпатизировал. Мэв О'Нил, третья жена Северена, в прошлом преуспевающая ирландская коннозаводчица, сногсшибательно красивая, рыжеволосая, сейчас была белой как мел, а в ее огромных глазах прятался страх. И она отпрянула от локтя, который подставил ей муж.
Справа, в изножье кровати, рука об руку, сплетя сознания во взаимной метаподдержке, стояли Катрин Ремилард и ее муж Бретт Дойл Макаллистер, совместно работавшие над проектом детской латентности в столице Конфедерации, где оба были чиновниками Интендантства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167