И всегда под рисунком стояла подпись: «Это не Владик».
Карикатуры на Владика появлялись на доске каждый день. Многие ничего, кроме этого, не могли нарисовать, а на чистой доске так хочется что-нибудь изобразить.
Вошла учительница географии Мария Ивановна. Мальчишки и девчонки разбежались по партам, но шум не прекратился. Мария Ивановна подождала немножко, постучала негромко указкой по столу:
– Тише! Что расшумелись?.. Шумом делу не поможешь. Ищите, и вы найдете что-нибудь потяжелее.
– У них транспортная проблема решена, – сказал Зебрик.
– У них машина.
– У них тягач и машина, и вообще…
– А у нас – Круглый, – сказала Соня Козловская.
И все повернули головы и посмотрели на Круглого.
Мария Ивановна еще раз легонько постучала указкой по столу:
– Ну, хватит. Я думаю, что вы тоже сумеете решить транспортную проблему.
– Мы можем из нашей тележки сделать транспорт, – оживленно повернулся к своему другу Зебрик.
Учительница еще раз постучала указкой по столу, на этот раз более строго:
– Начнем урок.
Она начала урок, а Зебрик начал излагать Саньке проект самоходной тележки. Но он только один раз успел поправить очки, один раз произнести слово «колесо» и один раз возбужденно взмахнуть рукой.
– Эй, там, на «Карамбаче», нельзя ли потише? – сказала учительница.
Зебрик и Санька притихли. «Карамбачей» называлась парта, за которой они сидели. Так они ее прозвали. А придумала эту игру Сонька Козловская, или просто Козлик. Она свалилась на тогдашний 3«А» как снег на голову. Пришла одна, без матери. Волосы у нее стояли на голове, как солома. Ребята потом выяснили, что они вообще не поддавались ни одному гребешку. Причудливо лохматая, в клетчатой мальчишеской рубашке, она прошла к свободной парте и спросила у Шваки:
– Как она называется?
Швака не понял:
– Кто?
– Парта.
Такое нахальство не то чтобы возмутило его. а как-то удивило. Швака пожал плечами.
– Никак.
Девчонка отвернулась.
– А у нас в Арсеньеве называлась, – она стукнула решительно кулачком по парте. – Эта парта будет – «Дальний Восток».
А через несколько дней все парты получили наименования. Девчонки только возражали против географических названий. Нинка Мумия назвала свою конопатую парту «Астрой», Люба Крыжовникова – «Алой розой». А Санька и Зебрик – «Карамбачей». Они три дня сочиняли название по буквочке. Слово нравилось своей несомненной бессмысленностью, хотя друзья и утверждали, что оно есть в рыбном словаре. Выдумав слово, ребята заодно выдумали и рыбу с таким названием. А выдумав рыбу, выдумали море, где она водится. Так всегда – одна выдумка влечет за собой другую, другая – третью, и так до бесконечности. Мало-помалу слово прижилось, ему перестали удивляться. И даже учителя признали «Карамбачу», стали говорить, как Мария Ивановна: «Эй!.. Там, на «Карамбаче», перестаньте разговаривать!»
На большой перемене Зебрик и Санька сбегали домой, принесли какой-то тяжелый сверток, спрятали в парте. И все сразу поняли, что сегодня на «Карамбаче» затевается что-то грандиозное.
Девчонкам не сиделось спокойно. Они встряхивали косичками, небрежно их поправляли и незаметно оглядывались на Саньку и Зебрика. Им не хотелось выдавать своего любопытства, но и тайное внимание было замечено. Мальчишки самодовольно улыбались.
Владик Синицын ни о чем не подозревал. Он сидел за одной партой с Любой Крыжовниковой. Люба просто изнемогала от любопытства, а Владик ничего не замечал.
Между «Карамбачей» и «Алой розой» находились еще две парты: «Дальний Восток» Соньки Козлика и Швакин «Везувий». Поэтому главную часть операции пришлось передоверить Шваке.
Староста Люба Крыжовникова не выдержала и послала записку Нинке Мумии. Владик же не проявлял никаких признаков простого человеческого интереса к происходящему в классе.
Все следили за «Карамбачей». «Немку», Анну Елисеевну, некрасивую полную женщину, никто не слушал. И дело даже не в том, что она преподавала нелюбимый предмет. Не уважали ее за отсутствие фантазии. Все учителя приняли игру в названия, а когда ей предложили как-нибудь назвать стол на время своих уроков, она равнодушно сказала, что «дер тыш есть дер тыш» и никаких названий не требует…
Под партами из рук в руки передавали два проводка. Они вели в парту к Зебрику и Саньке, где лежала динамка, найденная еще в прошлом году на самолетном кладбище. Швака принял проводки и повернулся к Саньке. Он присвоил своей парте имя действующего вулкана – «Везувий». На самом деле это название больше подходило не парте, а ему самому. Он никогда не находился в спокойном состоянии. Всегда двигался, размахивал руками и быстро-быстро говорил. Раз в неделю он ухитрялся опрокидывать чернильницу. А когда на него находило вдохновение, то и два, и три, и четыре раза. Но самое удивительное, что тетради его при этом оставались чистыми, а кляксы почему-то попадали на чужие книжки.
Получив проводки, Швака и вовсе ни одной секунды не мог усидеть на месте. Он просто ел Саньку глазами. Наконец тот два раза моргнул, что означало. «Приготовиться!» Но в это время Анна Елисеевна обернулась:
– Горский, – равнодушно спросила она, – ты что моргаешь?
– Это у меня на нервной почве, – не задумываясь соврал Санька.
В классе засмеялись.
– Ахтунг! – сказала Анна Елисеевна. – Продолжим урок.
Она повернулась к доске. В одном из темных отсеков «Карамбачи» рядом с портфелем заработала динамка. Раздалось негромкое жужжание. Зебрик старался вертеть ротор так, чтобы не было перебоев.
Круглый, разложив на парте локти, старательно выводил в тетради глагол «верден».

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4