– Вот черт. Этого и следовало ожидать!
– Я ничего не видел, – Вилли выдвинул из-за стола еще один стул и осторожно уселся напротив, смахнув прежде двух бабочек с сиденья. – Но я убедил Роуз, что тебе тоже стоит взглянуть. В общем, вчера мы это обсудили. У меня даже нос облез, пока я загорал в больничном саду.
– Я тебя видела, – подтвердила я.
– Конечно, видела, – обезоруживающе ответил Добряк, снимая крышку с маленького серебряного ларчика. Я смотрела, как Вилли отрывает пять листочков от мотка сигаретной бумаги, гадая, не ждет ли он гостей. Может быть, именно это соображение заставило меня возобновить разговор. – Фрэнк Картье дал слово, что об этих двух помещениях речь не идет вообще. И, поверишь ли, при этом он смотрел прямо мне в глаза?
– Еще бы, – кивнул Добряк, проведя языком по липкой полоске на бумажке. – Для Фрэнка ваше неведение – настоящий подарок, как раз оно и делает вас троих ценным приобретением. Ему-то известно, что сетевые маньяки заплатят по полной программе лишь в том случае, если вы не подозреваете о наблюдении. Причем каждый надеется не пропустить самую кассовую сцену.
– Они что, фанаты компьютерных игр? – спросила я. – Только не говори, будто Мисти – наш основной аттракцион.
Добряк Уильям, казалось, был озадачен. Он вынул сигарету из-за уха, ногтем распорол ее вдоль и высыпал табак на уже готовый бумажный желобок. Все это он проделывал, одновременно объясняя, что имел в виду под «кассовой сценой».
– В каждом хорошем фильме, – растолковывал Вилли, – есть некий момент, который привлекает людей в кинотеатр, верно? Ключевая сцена или кадр, посмотреть на которые являются зрители. Тот эпизод, о котором потом все говорят.
– Например, сцена на платформе в «Короткой встрече»?
– Это дамская лента, мелодрама. Вспомни еще что-нибудь.
– Хорошо. Что, например?
– Видела когда-нибудь «День независимости»?
– Вот уж точно не женское кино, Вилли. Оно же про пришельцев, которые разносят лазерами Белый Дом. Фильм для детей и подростков.
– Но ты ведь выложила денежки, чтобы увидеть его?
– По-моему, я брала видеокассету напрокат, – осторожно сказала я.
– И ты помнишь тот момент, когда Белый Дом взлетел на воздух?
– Конечно. Об этой сцене нам все уши прожужжали.
– Вот тебе и кассовая сцена. – Добряк Уильям достал из ларчика приличный комок гашиша. – А как насчет «Титаника»? – спросил он затем.
– Признаться, его я так и не посмотрела, но, кажется, могу подробно изложить тот эпизод, когда потонул корабль. Столько народу мне его пересказывало.
– Отлично, вот тебе еще один пример. – Отодвинув стул, Вилли потянулся за зажигалкой на разделочном столике. Для этого ему пришлось чуть-чуть отъехать от стола, а затем еще немного, чтобы освободить место для ног. Подмигнув мне, он расселся, скрестив увесистые икры. – Шарон Стоун в «Основном инстинкте», – сказал он, – вот уж точно кассовая сцена, правда?
– Я поняла, куда ты клонишь, – сказала я и мысленно вернулась к нашей ситуации. Сколько же раз я устраивалась на диване поудобнее, будучи в юбке? – Но почему люди просто не смотрят порно ради подобных кадров?
– В упомянутом тобой жанре тоже имеются свои кассовые сцены, – сказал Вилли и, похоже, выключился из беседы, чтобы забить косяк. Допытываться, что именно он имеет в виду, я не стала. Стоило мне задуматься, о каких сценах речь, и я тут же обмякла, а щеки запылали, как гашиш в пламени спички.
– По крайней мере, в похабных лентах действие гарантировано, – сказала я, мечтая уйти от этой темы.
– Ну конечно, – согласился Добряк. – Но весь прикол не в ней самой, а в ее вероятности. Люди заходят на сайт и уже не могут оторваться от экрана: все может начаться в любую минуту. – Он уложил косяк на ладонь и второй ладонью свернул его, словно маленький букет. Никогда в жизни еще не видела, чтобы кто-то скручивал косяк подобным образом. – Люди ошиваются на вашем сайте, потому что там нет ни сценария, ни цензуры, а в результате Картье дерет с них бабки. У него поминутный тариф, если верить Роуз.
– Не спросив у нас разрешения, – вознегодовала я, – не поставив в известность!
– Что и делает вас уникальным товаром. – Добряк Уильям чиркнул зажигалкой, сделал единственную затяжку и сипло заговорил: – Возьми шоу про пауков в коробочке, которое шло недавно по «ящику». Можно запихать сколько хочешь экстравертов в один дом и потом манипулировать этой смесью, подогревая зрительский интерес, увеличивая вероятность скандалов и секса, но основная мысль проста: эти люди знают, что за ними наблюдают. Каждое их движение, каждое сказанное ими слово – работа на публику. Тогда как на вашем сайте, Циско, они видят все – в том числе и то, как ты сама, твой бойфренд и брат-зануда переходите из одной зоны в другую. Выходя из кадра, ваша троица перестает быть настороже, и вот тогда-то начинается настоящее шоу. Такие вот дела.
– Бесцеремонное вторжение в частную жизнь, – вот как это называется, – пробормотала я, заключив, что косяк предназначен исключительно для него самого. Затем я выставила на стол локти и прижала ладони к вискам. – Я чувствую себя обманутой, Добряк. Я просто в ярости.
– Частная жизнь каждого из нас бесценна, – с ноткой сожаления сказал Вилли. – Похоже, в последнее время люди совсем выпустили это из виду.
– И что же мне теперь делать?
– Возвращайся в свою банку, к прочим рыбкам, – был ответ. Глаза Добряка розовели по мере уменьшения окурка. – Только никого не суди по поступкам, не предназначенным для чужих глаз. Своего бойфренда в частности.
Мне вспомнилась фраза, однажды произнесенная Слимом, и я повторила ее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122