ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
По крайней мере, ничего больше они не увидят, решила я и тут же задумалась: что, интересно, удерживает Слима внизу?
Один, последний взгляд. А потом, собрав всех вместе, я объявлю, что нам нужно серьезно поговорить. Но только на улице. Я преклонила колени у ноутбука и впечатала в строку браузера адрес веб-сайта. Мне просто хотелось убедиться, что Мисти отсутствует на экране ящика, что мне удастся полностью завладеть вниманием Слима. К моему удовлетворению, гостиная действительно оказалась пуста. Единственная смутившая меня деталь в кадре – то, что свет был уже потушен. Несмотря на это, картинка оставалась идеальной. Немного обесцвеченная; именно такую показывали камеры, хранившие тишину ночи на пляже.
Инфра-чертов-красный свет. Неужели для Картье нет ничего запретного? Раз уж на то пошло, я не удивилась бы, обнаружив, что дом подключен к системе камер, просвечивающих нас рентгеновскими лучами. Сейчас бы мне самое время завопить что было силы, но мне мешала музыка, доносившаяся сквозь стену. Рефрен трубы теперь поддерживали неистовые барабаны. Еще я слышала звон посуды из кухни: было похоже на то, словно кто-то свалился с лестницы с подносом чашек и ложек. Курсор на экране ноутбука поплыл, перещелкивая камеры в меню, и я с трудом сообразила, что сама направляю его туда. Вскользь вспомнив о Роуз, я проникла в спальню к брату и немедленно пожалела, что рядом нет бармена Макса, который бы все расставил по местам.
– Боже ты мой, – звук собственного голоса вернул мне чувство реальности. – Вот чем, оказывается, он там занят!
Музыка Павлова доносилась вполне отчетливо даже через стену, но теперь, когда она шла еще и из колонок ноутбука, я поразилась, отчего у моего брата еще не хлещет кровь из ушей. Труба завывала на фоне неистовствующих ударных. Какая-то известная джазовая пьеса, угодившая в джангл-преисподнюю, но эта музыка явно нравилась Павлову до глубины души. Я-то думала, что эта свистопляска помогает моему брату работать, а он, оказывается, тем временем юродствовал. Он даже не терзал воображаемую гитару, а вытворял нечто еще более нелепое. Воображаемую ударную установку я, пожалуй, еще могла бы понять, но ударные вместе с басом?
Видеть, как Павлов порхает по «мертвой зоне», было все равно что наблюдать за казнью на электрическом стуле. Мелодия затихла вдали, и это ненадолго угомонило его, но первые же ноты истеричного женского вокала вновь побудили моего брата к действию. На сей раз Павлов крепко зажмурился, запрокинул голову, и стиснул в обеих руках воображаемый микрофон: мой брат, звезда клубных вечеринок. Зрелище не казалось умилительным, но в конце концов, это ведь сугубо личное. Сцена, не предназначенная для публичного просмотра.
– С одним ясно, – пробормотала я, подводя курсор к изображавшей кухню иконке и пребывая в полной уверенности, что Слим моет там посуду: снизу до меня доносились соответствующие звуки. Тем не менее, тыча мышью в клавишу камеры, я содрогнулась в благоговейном ужасе. – Посмотрим на второго.
К моему облегчению, Слим стоял у мойки, а замыкавшая «мертвую зону» красная лента тянулась в паре футов за его спиной. В лентах теперь не было никакого смысла – я разглядывала кухню с выгодной точки обзора. Слим старался вовсю: об этом мне поведали втиснутая в щель между плитками крошечная камера и поборники мыльной пены, засевшие в открывшемся одновременно с картинкой окошке чата. Вопреки их возбужденному комментарию, меня тронул портрет моего бойфренда в этом выгодном ракурсе. Быть может, устроенное Павловым шоу и не могло тягаться с этим зрелищем, но про себя я решила простить ребятам все их грехи. Жаловаться мне не на что, да я и не имею на это никакого права. При чем тут я, фактически нагло вторгшаяся в их личную жизнь, чтобы подсмотреть, что происходит за кулисами? Я обдумывала это, наблюдая, как Слим насухо протирает столы и выжимает тряпку. И вдруг переполнявшие меня чувства поменяли знак с минуса на плюс, а затем в буквальном смысле растаяли, как мыльная пена: мужчина моей мечты расстегнул штаны и сполоснул в ней свой член.
36
– Я должен тебе кое-что объяснить, – заявил Слим, войдя в спальню. Даже если он собирался сказать, что пройдет по горячим углям, только чтобы быть со мной, то умолк, едва его органы чувств догнали язык, потому что в спальне больше не вспыхивал фальшивый неон. Ее освещала лишь усыхающая полоска света из коридора, окончательно пропавшая, когда дверь защелкнулась. Какое-то время темнота казалась абсолютной, но затем стал заметен просеянный сквозь жалюзи лунный свет, уподобивший нашу постель шкуре зебры. Такой и увидел меня Слим, когда его глаза привыкли к темноте: лежащей с подоткнутым под самый подбородок покрывалом.
– Ты уже выключила ноутбук, – заметил он. – И что бы я без тебя делал?
– Наверняка выжил бы как-нибудь, – сказала я.
Слим принялся расстегивать свою гавайскую рубаху.
– Тебе что, холодно?
Холодно ли мне? Да при виде омовения, которое Слим провернул у кухонной мойки, мое сердце обратилось в ледышку, а чувства угрожали застыть хладным камнем, ведь я лицезрела, как заодно он подтерся чайным полотенцем. Это бытовое злодеяние настолько меня потрясло, что я даже не заметила, как Слим покинул кухню, и тупо глядела на опустевший экран, пока звук шагов на лестнице не вынудил меня спешно замести следы. Застань меня Слим за шпионажем, не знаю, кто из нас первым сгорел бы со стыда – он или я. Ничего не оставалось, кроме как захлопнуть крышку ноутбука, поскорее забраться под одеяло и злиться на саму себя. Я пришла домой, чтобы бросить парням спасательный круг, уберечь их от взбесившихся камер и от себя самих, но теперь уже не видела выхода ни для кого из нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Один, последний взгляд. А потом, собрав всех вместе, я объявлю, что нам нужно серьезно поговорить. Но только на улице. Я преклонила колени у ноутбука и впечатала в строку браузера адрес веб-сайта. Мне просто хотелось убедиться, что Мисти отсутствует на экране ящика, что мне удастся полностью завладеть вниманием Слима. К моему удовлетворению, гостиная действительно оказалась пуста. Единственная смутившая меня деталь в кадре – то, что свет был уже потушен. Несмотря на это, картинка оставалась идеальной. Немного обесцвеченная; именно такую показывали камеры, хранившие тишину ночи на пляже.
Инфра-чертов-красный свет. Неужели для Картье нет ничего запретного? Раз уж на то пошло, я не удивилась бы, обнаружив, что дом подключен к системе камер, просвечивающих нас рентгеновскими лучами. Сейчас бы мне самое время завопить что было силы, но мне мешала музыка, доносившаяся сквозь стену. Рефрен трубы теперь поддерживали неистовые барабаны. Еще я слышала звон посуды из кухни: было похоже на то, словно кто-то свалился с лестницы с подносом чашек и ложек. Курсор на экране ноутбука поплыл, перещелкивая камеры в меню, и я с трудом сообразила, что сама направляю его туда. Вскользь вспомнив о Роуз, я проникла в спальню к брату и немедленно пожалела, что рядом нет бармена Макса, который бы все расставил по местам.
– Боже ты мой, – звук собственного голоса вернул мне чувство реальности. – Вот чем, оказывается, он там занят!
Музыка Павлова доносилась вполне отчетливо даже через стену, но теперь, когда она шла еще и из колонок ноутбука, я поразилась, отчего у моего брата еще не хлещет кровь из ушей. Труба завывала на фоне неистовствующих ударных. Какая-то известная джазовая пьеса, угодившая в джангл-преисподнюю, но эта музыка явно нравилась Павлову до глубины души. Я-то думала, что эта свистопляска помогает моему брату работать, а он, оказывается, тем временем юродствовал. Он даже не терзал воображаемую гитару, а вытворял нечто еще более нелепое. Воображаемую ударную установку я, пожалуй, еще могла бы понять, но ударные вместе с басом?
Видеть, как Павлов порхает по «мертвой зоне», было все равно что наблюдать за казнью на электрическом стуле. Мелодия затихла вдали, и это ненадолго угомонило его, но первые же ноты истеричного женского вокала вновь побудили моего брата к действию. На сей раз Павлов крепко зажмурился, запрокинул голову, и стиснул в обеих руках воображаемый микрофон: мой брат, звезда клубных вечеринок. Зрелище не казалось умилительным, но в конце концов, это ведь сугубо личное. Сцена, не предназначенная для публичного просмотра.
– С одним ясно, – пробормотала я, подводя курсор к изображавшей кухню иконке и пребывая в полной уверенности, что Слим моет там посуду: снизу до меня доносились соответствующие звуки. Тем не менее, тыча мышью в клавишу камеры, я содрогнулась в благоговейном ужасе. – Посмотрим на второго.
К моему облегчению, Слим стоял у мойки, а замыкавшая «мертвую зону» красная лента тянулась в паре футов за его спиной. В лентах теперь не было никакого смысла – я разглядывала кухню с выгодной точки обзора. Слим старался вовсю: об этом мне поведали втиснутая в щель между плитками крошечная камера и поборники мыльной пены, засевшие в открывшемся одновременно с картинкой окошке чата. Вопреки их возбужденному комментарию, меня тронул портрет моего бойфренда в этом выгодном ракурсе. Быть может, устроенное Павловым шоу и не могло тягаться с этим зрелищем, но про себя я решила простить ребятам все их грехи. Жаловаться мне не на что, да я и не имею на это никакого права. При чем тут я, фактически нагло вторгшаяся в их личную жизнь, чтобы подсмотреть, что происходит за кулисами? Я обдумывала это, наблюдая, как Слим насухо протирает столы и выжимает тряпку. И вдруг переполнявшие меня чувства поменяли знак с минуса на плюс, а затем в буквальном смысле растаяли, как мыльная пена: мужчина моей мечты расстегнул штаны и сполоснул в ней свой член.
36
– Я должен тебе кое-что объяснить, – заявил Слим, войдя в спальню. Даже если он собирался сказать, что пройдет по горячим углям, только чтобы быть со мной, то умолк, едва его органы чувств догнали язык, потому что в спальне больше не вспыхивал фальшивый неон. Ее освещала лишь усыхающая полоска света из коридора, окончательно пропавшая, когда дверь защелкнулась. Какое-то время темнота казалась абсолютной, но затем стал заметен просеянный сквозь жалюзи лунный свет, уподобивший нашу постель шкуре зебры. Такой и увидел меня Слим, когда его глаза привыкли к темноте: лежащей с подоткнутым под самый подбородок покрывалом.
– Ты уже выключила ноутбук, – заметил он. – И что бы я без тебя делал?
– Наверняка выжил бы как-нибудь, – сказала я.
Слим принялся расстегивать свою гавайскую рубаху.
– Тебе что, холодно?
Холодно ли мне? Да при виде омовения, которое Слим провернул у кухонной мойки, мое сердце обратилось в ледышку, а чувства угрожали застыть хладным камнем, ведь я лицезрела, как заодно он подтерся чайным полотенцем. Это бытовое злодеяние настолько меня потрясло, что я даже не заметила, как Слим покинул кухню, и тупо глядела на опустевший экран, пока звук шагов на лестнице не вынудил меня спешно замести следы. Застань меня Слим за шпионажем, не знаю, кто из нас первым сгорел бы со стыда – он или я. Ничего не оставалось, кроме как захлопнуть крышку ноутбука, поскорее забраться под одеяло и злиться на саму себя. Я пришла домой, чтобы бросить парням спасательный круг, уберечь их от взбесившихся камер и от себя самих, но теперь уже не видела выхода ни для кого из нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122