Мы все трое замерли и растерянно переглянулись. Казалось, будто нам звонят с того света.
– Возьми трубку, возьми! А то перестанут звонить! – велели мне наконец Феликс и Адриан.
С величайшей осторожностью, словно это был скорпион, я схватила трубку и со страхом поднесла к уху.
– Да?
– Рамон Ирунья?
Тот же голос. Только что я с ним разговаривала.
– Нет… его нет… Я Лусия, его жена. Я уже говорила вам, что звоню по его поручению.
Короткая пауза.
– Угу. Вы понимаете, я должен был проверить звонок.
– Да-да, конечно.
– Потом, он мне говорил, что вы ничего не знали.
– Да-да, конечно. То есть не знала. Нет, нет, я ничего не знала.
– Мы говорим об одном и том же?
– Да-да, конечно, – сказала я, ощущая себя по меньшей мере Робинзоном Крузо на необитаемом острове.
– Угу. В общем, я сожалею, что вам пришлось перенести такой страх, но вы же понимаете – ничего личного.
– Да-да, ничего личного.
– Я профессионал, вы должны это знать.
– Конечно.
– Угу. Ну говорите.
– Что? – перепугалась я.
– Что я должен сделать?
– А, вы об этом… – перепугалась я еще больше, потому что ничего не понимала.
– Хочу предупредить вас – цена теперь вдвое выше. Я больше не хочу никаких сюрпризов.
– Понятно. – Я так нервничала, так растерялась, что могла только поддакивать. И вдруг мне в голову пришла спасительная мысль. – Знаете, я не хочу говорить об этом по мобильнику. Вы же знаете, что такое мобильный телефон – твои разговоры слушают все кому не лень. Давайте лучше встретимся.
– Хорошо. В обычном месте?
– Да. То есть нет, нет. Не надо в обычном месте. Давайте встретимся в…
Феликс передал мне спешно нацарапанную записку.
– … у стойки в кафе «Параисо»? Это кафе на…
– Угу. Я знаю. Отлично, завтра в час в «Параисо». И возьмите деньги. Не будет денег – не будет разговора.
Я прекратила разговор, охваченная невероятным возбуждением, у меня выступила испарина, горели уши, дрожали руки, в груди колотилось сердце, и – должна признаться – все эти реакции возбуждали, стимулировали меня. Наверное, наши предки испытывали такой же всплеск эмоций, удовлетворяя свои охотничьи инстинкты.
Однако по мере того, как проходило возбуждение и нервы успокаивались, совсем иное чувство стало охватывать меня, и через несколько минут я уже была в полной его власти – то был страх, отчаянный страх, усиленный бесполезными сожалениями о том, что мне вообще пришло в голову звонить неизвестно кому.
– Боже мой! Как я могла быть такой легкомысленной?! Почему вы мне позволили сделать это? Теперь я связана черт знает с кем, может, он террорист или убийца, и этот убийца требует с меня денег невесть за что, теперь он знает, кто я, и наверняка знает, где я живу, и если я завтра не появлюсь в «Параисо», он явится сюда, а если явится, то все будет куда хуже, чем было!
Я была в таком ужасе – и, по правде говоря, у меня для этого имелись самые веские основания, – что в конце концов мы решили сообщить обо всем в полицию. Я позвонила инспектору Гарсии, который, едва узнав, в чем дело, выехал к нам. Уже через полчаса он сидел за кухонным столом с мобильником в руке, и его лицо, похожее на морду страдающего анорексией хорька, казалось несколько более оживленным, чем обычно.
– Очень интересно. Важный след. Хорошо сработано. Встреча в кафе. Звонок Завтра идем все, – сообщил он в своем телеграфном стиле.
– Что? Вы хотите, чтобы я пошла в кафе?
– Конечно. Вас будут охранять. Нечего бояться. Много полиции.
– Вот этого как раз я и боюсь! Что вы заполните все кафе полицейскими. Он поймет, что я его выдала, и перережет мне горло.
– Нет. Мы его схватим. Точно.
– А вы не можете вместо меня послать полицейского-женщину? – предложила я, вспомнив какое-то кино.
– Нет. Он вас знает. Так мне кажется. Идти надо вам.
Впрочем, я и так это знала – мне придется идти. Это был единственный след, который мог вывести нас на Рамона, не дававшего знать о себе. Бедняжка Рамон с отрезанным мизинцем, Рамон мне незнакомый, Рамон неизвестный, Рамон непонятный и немного пугающий, однако это мой муж, и он, возможно, находится в крайней опасности. Я должна идти ради него.
И я пошла. Натощак. Потому что попыталась выпить чашку липового чая, но меня вырвало. «Параисо» – старое кафе на Гран-Виа, где обычно собираются люди искусства – художники, писатели. Там очень длинная стойка в форме подковы и круглые столики из темного металла с мраморными столешницами, которые сейчас оккупированы переодетыми полицейскими. Такая охрана достойна голливудской продукции, однако, в отличие от американских детективов, от полицейских так и несло полицией, их присутствие невозможно было не заметить. Они постарались походить на обычных людей, но, для меня по крайней мере, было очевидно, что вот те трое крепких грубоватых парней с плеерами отнюдь не случайно забрели сюда, как и тот усатый тип у входа – он неотрывно читал одну и ту же страницу газеты – не говоря уж об инспекторе Гарсии, который оперся на стойку с таким же непринужденным и беззаботным видом, точно стервятник, поджидающий, когда наконец издохнет его будущий обед. Мне сказали, что полицейские займут свои места к половине первого, без десяти час пришла я. Устроилась я у стойки, подальше от входа, во рту у меня пересохло, я все время переминалась с ноги на ногу. Каждый раз, когда кто-нибудь снаружи толкал высокую дверь с матовыми стеклами, у меня перехватывало дыхание. Время шло и шло, заказанный кофе, к которому я так и не притронулась, давно остыл, оттого, что я постоянно сжимала зубы, у меня заныли челюсти. В четверть третьего вдруг возник короткий переполох, и полицейские явили себя во всем блеске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110