– В другой раз. Мне действительно пора идти, дорогая, ехать до дома далеко, да и в ближайшие недели мне немало придется поездить. Желаю тебе хорошо отдохнуть.
– Спасибо. – Она сжала его руку, а он поцеловал ее в щеку. – И я рада, что ты нашел время, чтобы так далеко приехать. Для меня это много значит.
– Я не пропустил бы твою выставку ни за что на свете. Прости, что утаскиваю от тебя Линн, но ты готова?
– Позвони мне, Эбби. – Линн крепко обняла подругу. – На той неделе я четыре дня буду дома. – Она взяла Недуэлла Робертса под руку. – Твой отец пообещал мне продемонстрировать свой новый сидиплейер.
Эбби задержалась на пороге, чтобы помахать отцу и Линн и вдохнуть свежего воздуха, потом повернулась и едва не столкнулась с фотографом.
– Я ухожу, мисс Робертс. – Он пожал ей руку. – Когда хотите получить гранки?
– Рик, – Эбби подвела фотографа к своему агенту и улыбнулась ему, – ты выберешь лучшие фотографии?
– Ты мне за это и платишь. – Рик извлек из кармана легкого шерстяного костюма изящную серебряную коробочку, вытащил из нее визитку и протянул фотографу. – Буду ждать вашего звонка.
– Прием просто замечательный, мисс Робертс, – улыбнулся фотограф, – большое вам спасибо.
– Кажется, ты пришлась ему по вкусу, – хмыкнул Рик, когда фотограф отошел. – А Майлза все нет? – Он сунул руки в карманы отлично отутюженных брюк. – Да не волнуйся ты так. У Майлза наверняка есть уважительная причина.
– Я только что о нем думала. – Эбби взглянула на изящные часики. – Может быть, застрял в пробке, сегодня ведь пятница?
Она сама не верила своим словам. Даже в пятницу ее бойфренду вряд ли могло понадобиться столько времени – с окончания работы и почти до полуночи, – чтобы добраться сюда. С другой стороны, Рик прав, у Майлза всегда найдется веская причина для любых поступков. И для этого опоздания тоже.
Эбби ощутила легкие угрызения совести: ей следовало вспомнить о Майлзе раньше. Но выставка, потом вечеринка, ее собственное возбуждение заставили ее потерять ощущение времени. Она с полудня ни разу не взглянула на часы. И совсем не скучала по Майлзу. До настоящего момента.
– Пойду позвоню, потом сразу вернусь. – Эбби проскользнула от бара к телефонной будке с навесом в противоположном углу, под лестницей.
– Майлз? – Но услышала только автоответчик. – Это Эбби. Я хотела убедиться, что все в порядке. Майлз, я по тебе соскучилась. – Она сложила пальцы крест-накрест. – Если ты не позвонишь, то буду ждать тебя в доме на пляже позже… – Ей всегда было трудно вести односторонний разговор с машиной, но она мужественно продолжила: – Я хочу поблагодарить тебя за цветы, за твое терпение… – Тут машина издала предупредительный сигнал. – Ну, до свидания.
Она положила трубку с сознанием, что не совсем справедлива к Майлзу и последние полгода ведет себя не лучшим образом. Она никогда не уделяла ему достаточно времени, все время работала над картинами. Что ж, Майлз, решила она, глядя на телефон, следующие несколько дней я посвящу целиком тебе, так буду вокруг тебя суетиться, что тебе покажется, будто ты в рай попал. Но в душе Эбби сомневалась, что там, в доме на пляже, где все ее вдохновляло, она сможет удержаться и не взять в руки карандаш или кисть.
По дороге к бару ее перехватила женщина-репортер.
– Какая ваша картина вам самой больше всего нравится, мисс Робертс?
– О, привет. – Эбби на секунду растерялась. – Простите, а я решила, что вся пресса уже удалилась.
– Я надеялась на что-нибудь эксклюзивное, ну, знаете, до чего никто не докопался. – Журналистка была молоденькой, и по глазам было видно, что дай ей повод, она так вцепится зубами, что не оторвешь.
– Сегодня у меня замечательный день, мисс…
– Лаура Гловер, «Уикли трежер».
Эбби кивнула. Так они все начинали.
– Ну, как я уже сказала, все, что выставлено, мне, в общем, нравится, хотя вам, вероятно, было дико скучно.
– Нет. – Лаура вздохнула. – Знаете, как бывает? Я все ждала, что в конце кто-нибудь из ваших друзей сделает что-нибудь из ряда вон выходящее, ну там разденется или еще что.
Художница, смеясь, покачала головой.
– Боюсь, тут мы вас разочаруем. Мы все старомодные. Дайте нам годик, и кто-нибудь из нас, возможно, и устроит скандал.
– Вас кто-нибудь спрашивал, что вы чувствуете, когда у вас покупают картину? – Лаура нахмурилась и постучала кончиком карандаша по губам, испачкав розовую резинку красной губной помадой.
– Да. – Эбби нравилась Лаура Гловер, ее энтузиазм. – Но никто не спрашивал меня, что я чувствую, когда заканчиваю картину.
– Расскажите.
– Конец работы над картиной – это самая лучшая и самая худшая часть… – Огни мигнули, послышался легкий гул. Эбби невольно вздрогнула, но все же продолжила: – Лучшая, потому что я вложила всю себя в эту картину, а худшая – потому что боюсь, что ничего подобного больше не смогу сделать.
Гул усилился, свет погас, потом снова зажегся.
Эбби внезапно охватил непонятный холод. Мигающий свет отбрасывал странные, холодные, двигающиеся тени. Тут свет погас окончательно, и помещение стал наполнять едкий запах дыма.
Она оцепенела. Воздух толчками вырывался из легких, удар по челюсти оглушил ее. Крик застрял в горле. В мозгу, как вспышки света, возникли давно похороненные воспоминания о себе совсем еще маленькой, старающейся вырваться, совсем как сейчас, сбросить руку, зажимающую ей рот, мешающую дышать…
ГЛАВА 1
– Джейк Уэствей слушает… – Джейк потер сонные голубые глаза, моргнул несколько раз, чтобы разглядеть будильник, и застонал, увидев, что стрелки показывают без четверти шесть. – Это что, дурацкая шутка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79