Его тучная фигура впечаталась в «капитанское» кресло. На столе возвышались разложенные стопками чеки и квитанции за неделю. Вертевшийся над его головой вентилятор помогал мало: лоб Фрэнка был покрыт капельками пота, под мышками расплывались темные пятна.
– Наверху что-нибудь не в порядке? – спросил он, явно недовольный ее вторжением.
– Было. – Хейли выложила на стол запасной комплект ключей от новых замков. – Но я уже приняла меры. – И она рассказала, что случилось.
– Господи, примите мои извинения! – заволновался Берлин. – Я видел статью вчера утром в газете, но не подумал, что история давнего убийства может кого-то задеть настолько, что человек решится на взлом. Вы сообщили в полицию?
– Нет. И вам лучше этого не делать – ничего ведь не пропало. Я просто захотела, чтобы у меня появились надежные замки.
– Дело ваше, но если опять что-нибудь случится, дайте мне знать – я сменю замки и на входной двери. А если послышится какой-нибудь шум среди ночи, позовите меня.
И Фрэнк примчится в своем черном кимоно, грозно размахивая мясницким ножом и сковородой, – ни дать ни взять чемпион по борьбе сумо на службе спасения, подумала Хейли.
– Обещаю, – заверила его она.
– Отлично.
Она видела, что Фрэнк очень занят. Тем не менее он предложил:
– Хотите чего-нибудь? Хлебную запеканку? Пирог с сыром? Последний кусочек «Шоколадного греха»? – При последних словах он лукаво поднял густые брови.
Хейли рассмеялась:
– Сам дьявол не мог бы предложить что-либо более соблазнительное. Но чего мне действительно хочется, так это выпить.
Пока Берлин ходил за водкой, Хейли рассматривала фотографии на стене за стойкой бара.
– Так раньше выглядела «Соня»? – спросила она, указывая на снимок, запечатлевший людей, сидящих на высоких табуретах вдоль длинной стойки. Хотя одежда и обстановка казались вполне современными, черно-белая фотография была стилизована под сепию, что придавало ей оттенок старины.
– Да. А здоровяк за стойкой – это я пятьдесят фунтов тому назад. – Фрэнк снял со стены фотографию и передал Хейли, чтобы та смогла ее получше рассмотреть. Несмотря на существенное увеличение веса, Фрэнк мало изменился, разве что волос стало поменьше, а живот теперь побольше. – Стойка тогда шла вдоль всей передней части зала и половины боковой стены. Она была такой длинной, что на выходные мне приходилось нанимать еще одного бармена, а то бы у меня ноги отвалились бегать туда-сюда. В зале стояло полдюжины столиков, но я не мог позволить себе держать официантку, поэтому большинство постоянных посетителей ели тоже за стойкой.
– А Джо Морган был постоянным посетителем?
– Ах вон оно что! Вы продолжаете работать. Мне следовало бы догадаться. Были периоды, когда Джо приходил регулярно, потом исчезал на несколько недель. Обычно он сидел вон на том месте, а когда приходил с Линной, она устраивалась рядом. – Берлин указал на место слева от конторки.
– А что он пил?
– Все, что угодно, лишь бы это было не то, что он пил накануне. В этом смысле Джо был разборчив.
Хейли подошла к указанному месту и попыталась представить, что Моргану и Линне было видно отсюда.
– Старая стойка была хоть и деревянной, но весьма уродливой. Ее не стоило сохранять как антиквариат, – пояснил Берлин.
– Понятно.
И это были последние слова, которые Хейли действительно услышала. На нее вдруг обрушилась дикая головная боль и зазвенело в ушах.
Бутылки в витрине за хромированной стойкой бара внезапно засверкали и стали выглядеть необычайно заманчиво.
Хейли осушила свой стакан до дна и поставила на стойку.
– Мне нужно идти, – поспешно сказала она и ретировалась.
Наверху, у себя в комнате, она упала на кровать. Комната неудержимо завертелась вокруг нее.
– Линна, – прошептала Хейли и протянула вперед руки.
Глава 14
Солнце, проникшее через окно, перечертило лучами пол, край кровати, ее голые ноги, торчащие из-под красного индийского покрывала, которым она укрыта. Медленно просыпаясь, она слышит тихую музыку, доносящуюся из соседней квартиры: великолепное сопрано исполняет арию из «Травиаты». Хотя утро – взгляд на часы подтверждает, что еще действительно утро, хотя и позднее – выдалось холодным, от неизменной влажности она вспотела. Рядом с ней Джо, потому ей так жарко.
Не прижиматься к нему невозможно, ведь кровать такая узкая.
Но ей все равно здесь нравится. В маленькой комнате она чувствует себя уютно; а почтенный возраст дома предполагает, что духи, которые могут наблюдать за ними – какими бы эти духи ни были, – давно утратили интерес к заботам смертных и не желают им зла. И музыка, которую слушает Соня, всегда прекрасна. Она воплощает тот идеал, в соответствии с которым следовало устроить мир.
Так она чувствует себя только в этой комнате, и только с ним у нее возникает ощущение безопасности. За тот месяц, что они знакомы, Линна и Джо Морган почти все ночи провели вместе, и все, кроме первой, здесь. По какой-то непостижимой причине ни в доме Карло, ни в собственной квартире, которую снимает во Французском квартале, она не чувствует себя так хорошо, как в этой комнате с выцветшими обоями в розовых бутонах.
Она встает с кровати, встряхивает головой – капельки падают с ее мокрых волос на пол, – смотрит вниз, на Джо. Она так долго – так восхитительно долго! – не давала ему уснуть этой ночью. К тому же весь вчерашний день он работал. Неудивительно, что теперь он так крепко спит.
Она пойдет одна, решает Линна. Провести день в старом доме с Луи и папой – для Джо это своего рода пытка. Кроме того, ей не следует рассчитывать на его помощь. Она и прежде никогда не надеялась ни на чью помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108