Кровь разлилась по белой тарелке, не смешиваясь с бурой мясной подливкой. Мэнсон положил кусок в рот, прожевал и сказал:
– Дела с ненайденным телом всегда интригуют. Как в случае с несчастной миссис Нун: скорее всего, она погибла, но ведь остается крупица сомнения. Может, она просто сбежала от нелюбимого мужа.
– А ребенок?
– Такое случается.
Мэнсон проткнул брокколи, насадил сверху ломтик дареной картошки, с нежностью посмотрел на композицию и отправил в рот.
– Наверное, хотя не так часто.
– Чаще, чем вы можете себе представить. – Он говорил, продолжая жевать бифштекс. – Я не утверждаю, что так и было, просто предположение. Нет тела – нет доказательства смерти.
– Как с лордом Луканом.
– Верно.
Мэнсон заработал мощными челюстями, и я отвернулся, чтобы не видеть, как его зубы перемалывают пищу.
– Что, по-вашему, случилось с Глорией?
– Вы читали мою книгу?
– Да. – Я прочел ее в поезде по дороге из Глазго, к своему стыду легко втянувшись в подробности жизни Глории. Я не узнал ничего нового. – Книга захватывающая, но вы дали улики, не сделав никаких выводов. Мне интересно ваше мнение.
– Не для протокола?
– Безусловно.
– Я думаю, Билл Нун убил свою жену.
Он медленно допил вино и улыбнулся, смакуя букет а может, убийство. Я дал знак, чтобы принесли вторую бутылку.
– Откуда такая уверенность?
Ну, – он поднял вилку, – я не сказал, что уверен, я сказал: я думаю, что такое могло случиться. Большая разница.
– Понял.
– Преступление держится на трех китах: способ, мотив, возможность. У Билла Нуна был полный набор.
– А как насчет любовника?
– Таинственный любовник. – Мэнсон отодвинул пустую тарелку и улыбнулся, когда официантка поставила вторую бутылку вина. – Может, он на пляже в Акапулько, пьет «майтай» вместе с Глорией Нун, может, он плод ее воображения, может, он убил ее, а может, Билл убил и его. – Я наполнил его бокал, и он улыбнулся. – Однако это значит, что кроме Глории у него никого не было – никто не заявлял о пропаже мужчины, который бы подходил на эту роль.
– Но он мог убить ее, избавиться от тела и вернуться туда, откуда пришел.
– Теоретически да.
– Но вряд ли?
Он пожал плечами:
– Если бы вы были издателем, я бы набросал вам план главы о вероятных любовниках Глории Нун, все в рамках закона, никакой клеветы – но, честно говоря, я не верю.
– Тогда какой у Билла мотив, если любовника не было?
Мэнсон отхлебнул вина и посмотрел мне в глаза:
– У каждого мужа есть мотив, разве нет?
– Я не знаю. Никогда не был женат.
– Да. – Он усмехнулся. – Я тоже, но если бы был…
– Развелись бы?
– Я хотел сказать, что наверняка нашел бы мотив. Он засмеялся и налил себе еще вина.
– По-вашему, у Нуна мог быть сообщник? – Этот вопрос не давал мне покоя с тех пор, как я увидел фотографию двух мужчин на берегу озера.
Даже подшофе Мэнсон мгновенно отреагировал на приманку перед собственным носом.
– С чего вы взяли?
– Просто подумал. Недавно видел похожее дело.
Мэнсон не стал спрашивать, что за дело, – знал, что я вру. Медленно, теребя ножку бокала, он сказал:
– Очень может быть. Вдвоем легче спрятать тело. Главная проблема… – Он улыбнулся. – Помимо нелегкой задачи найти желающего помочь тебе избавиться от трупа жены… главная проблема – найти того, кому можно верить. Если запахнет жареным или объявят награду, сообщник может сдать тебя с потрохами, чтобы спасти свою шкуру. Плюс к этому синдром Раскольникова. Желание покаяться не стоит недооценивать. Оно может быть очень сильным. – Он снял очки, помассировал виски и посмотрел на меня блеклыми усталыми глазами. – Но главное, чем больше людей знает о преступлении, тем больше шансов, что тебя поймают. Билл Нун прекрасно об этом знал. – Мэнсон подавил отрыжку. – Если у тебя нет доказательств, я скажу, что ты на ложном пути, приятель. Биллу пришлось бы найти сообщника, которому он мог всецело довериться, сообщника, не подверженного приступам совести, который не стал бы бахвалиться или болтать по пьяной лавочке. – Он пытливо уставился на меня и стал похож на собственный снимок с обложки, только голос звучал настойчиво, почти умоляюще. – Если ты что-то выяснишь, скажи мне. Я упомяну тебя в книге.
Я пообещал рассказать ему все подробности. Дрю Мэнсон кивнул, довольный, что добился от меня гарантий. Он водрузил очки на нос и огляделся в поисках официантки. Она заметила его взгляд и быстро подошла к нам. Мэнсон окинул ее крайне непедагогичным взглядом и улыбнулся, обнажая остатки брокколи между зубами.
– Обед превосходный, милочка. Думаю, мы готовы выбрать десерт.
X
Сидя на краю стола, я курил и смотрел на спящую Сильви. Рэй постучался и осторожно просунул в дверь голову. Его усы выглядели печальнее, чем когда-либо, но щеки горели, а глаза метались, как игральные кости. Я осмелился на улыбку, но в последние дни я тратил так много шарма, что совсем поиздержался. Рэй осмотрелся, успокоился, что драка закончилась, и что-то тихо сказал человеку за спиной. Затем уверенно кивнул, мол, да, никакой опасности, вошел в кабинет и закрыл дверь.
– Уильям.
Он покачал головой, словно утратил дар речи.
– Да, я знаю, Рэй, мне жаль.
– Нет, – твердо сказал он. – Это мне жаль, ты делал хорошее шоу.
Я последний раз затянулся и поискал глазами пепельницу, но обнаружил лишь смятые бумаги, перевернутый компьютер и заляпанную Колиной кровью клавиатуру. Если когда-то здесь была пепельница, ее погребли Руины. Я затушил окурок пальцами и положил в карман.
– Черт, Рэй. Мне жаль, что так вышло.
– Всем жаль, Уильям. Тебе, мне, Улле. – Он кивнул на развалившуюся в кресле Сильви. – Ей, когда проснется, тоже, наверное, будет жаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75