– Договорились. Занимай, я приду, когда приведу себя в приличный вид.
– То есть никогда.
Она легонько шлепнула меня по затылку и убежала в душ.
Народу было меньше, чем казалось со сцены, и я без труда занял столик в центре зала. В кои-то веки официантка не заставила себя ждать, и через пару минут я уже держал холодное пиво в одной руке и сигарету в другой. Я начинал понимать, что и у немцев есть свои плюсы. Я бы начал список с хорошего пива и возможности курить в общественном месте.
Близнецы Архард и Эрхард заканчивали акробатический номер, зеркальное самолюбование, приводившее в восторг компанию голубых за соседним столиком. Братья были покрыты зеркальной татуировкой: зеленые, черные и красные завитки вьются из-под тесных трико по груди и расползаются по рукам, подчеркивая рельеф мышц и стройность тел.
Близнецы походили друг на друга как две капли воды, но я без труда мог различить их. Не только по направлению рисунка на теле, но и по крохотным самодельным татуировкам на запястьях – альфа и омега, сообщавшие миру, кто первым, а кто последним вышел из чрева.
Архард ловко забрался на плечи брату, встал вниз головой на его ладони и медленно поднял правую руку перпендикулярно телу, Эрхард так же поднял левую. Они замерли, и мои соседи зааплодировали в экстазе. Впечатляюще. Я взглянул на часы, и в ту же секунду Сильви села рядом со мной, пахнущая свежестью и цитрусами.
– Крепкие ребята.
– Теперь ты знаешь, кого звать, чтобы открыть банку с огурцами.
– Ну, они не первые в списке.
– Нет?
– Нет, хотя запишу на всякий случай.
Я хотел спросить, кто же номер один, но слова утонули в восторженных криках соседнего столика, провожавшего близнецов со сцены. Рабочие-ниндзя шустро вытащили на сцену огромный лист пластика. Они опустили его на пол, убежали за кулисы и вернулись с настоящей ванной и полудюжиной ведер с водой. Над ванной установили трапецию, и я понял, кто следующий.
На сцену гордо вышел блестящий от масла Коля – мышцы напряжены, плечи расправлены, спина прямая вплоть до накачанной задницы. Выпуклость с другой стороны белого трико выглядела неестественно крупной.
– Кажется, он упаковал свое хозяйство, – прошептал я Сильви.
Но она не ответила, поглощенная Колей, который ходил кругами, как молодой Нуриев по сцене Большого. Он остановился, театрально растер в ладонях мел и бросил надменный взгляд на нас, смертных, слегка усмехаясь, точно большего мы недостойны, хотя я знал, что со сцены зал кажется сплошной темнотой.
Трапеция выглядела слишком высокой, но Коля подпрыгнул и, без труда схватившись двумя руками, медленно подтягивался, пока его грудь не поравнялась с перекладиной. На мгновение он замер, дав нам полюбоваться, и взмахнул ногами, поднимаясь над трапецией и падая вниз в неторопливом вращении на триста шестьдесят градусов, демонстрируя все свои мускулы. Наши соседи не притронулись к выпивке, завороженно глядя, как Коля петлей крутится на перекладине, вперед и назад, меняя хват, вращая стройными бедрами, как белое трико с бешеной скоростью мелькает на фоне черной сцены, все быстрее и быстрее, превращаясь в белый крутящийся клубок.
Я толкнул Сильви в бок, надеясь позабавить ее влюбленными взглядами соседей. Но она отодвинула мой локоть ладонью. Я посмотрел на ее приоткрытый рот и прижатый к зубам язычок… допил пиво и жестом заказал еще.
Коля оседлал трапецию, и она опустилась. Мгновение он неподвижно сидел над водой, затем послышался шорох иглы, и заиграла пластинка.
В эту жаркую ночь
Холодный пот застилает глаза, о да,
В эту жаркую ночь
Сцену залил голубоватый свет. Коля качнулся взад-вперед, схватился за веревку, играя мускулами, и вдруг исполнил сальто назад, от которого у меня желудок свело. Сильви испуганно вскрикнула.
Я всеми брошен, я один
Под взглядом звезд на небе злым
В эту жаркую ночь
Коля схватился за перекладину и неподвижно повис над ванной, не глядя на публику, но купаясь в аплодисментах. Он нырнул в воду, не отпуская трапецию, намочив ноги и торс, и поднялся в мокром, облепившем тело костюме. Парни за соседним столиком посходили с ума, и Сильви присоединилась к их бурным аплодисментам.
И ни одна любовь моя
Не знает, как вернуть рассвет.
Так тяжело сдержать себя,
Я душу продал бы за свет
В эту жаркую ночь
Коля продолжал, забыв о зрителях. Он погружался в воду и взмывал вверх в сиянии брызг, словно ради собственного удовольствия.
Ведь я прошел огонь и воду,
О да, всю трудную дорогу,
Я повторяю в эту ночь:
Никто не сможет нам помочь
Наконец он отпустил перекладину и ушел под воду с головой, скрывшись от глаз публики. Затем всплыл на поверхность и уставился в разверзнутые небеса, как человек, поглощенный горем.
Все скоро кончится, о боже,
Будь сильным, и я буду тоже,
Отброшу все сомненья прочь
В эту жаркую ночь.
Последняя дорожка скрипнула, пластинка остановилась, свет на сцене погас. Внезапно огни вспыхнули, Коля выпрыгнул из ванны, сделав кувырок в воздухе, и встал, раскинув руки, согреваясь в бурных овациях. Вода ручьями стекала с него на пластиковый коврик. Я оглядел зал и под светившейся надписью «Выход» заметил Уплу. На мгновенье наши глаза встретились, и она отвернулась.
Может, музыка, может, выпитое пиво остудило мой собственный восторг, но, глядя на финальный поклон Коли, я вдруг почувствовал, как на меня накатывает тоска.
Я поймал взгляд Сильви, она засмеялась, продолжая хлопать, и наклонилась ко мне:
– Вот чего не хватает нашему шоу – немножко сексуальности.
Слово «нашему» меня удивило, но пол задрожал от топота зрителей, и я подумал, что она права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75