Из гондолы моего воздушного корабля выглядывала Ала Мара с улыбкой
облегчения.
- Дядя! - взволнованно прошептала она, увидев Барани Даса. Но тот и
не взглянул на нее, сохраняя неподвижное выражение лица и прямое положение
тела. Он не сделал ей даже жеста.
- Дядя, - голос ее упал. - Неужели ты не узнаешь меня, Алу Мару, свою
племянницу?
Барани Даса оставался безмолвным.
Я сделал ей знак-жест, предназначавшийся для утешения, но она
зарыдала и отступила в гондолу.
- Почему они ничего не сделали с воздушными кораблями? - тихо спросил
я Барани Даса.
- Воздушных кораблей не существует, - так же тихо объяснил он.
- Так значит, они не могут увидеть их, или обманывают себя, думая,
что не видят их.
- Да.
- Для одного человека у тебя тяжелый бой впереди, - посочувствовал я
ему.
- Чума исчезнет, бороться будет легче, - ответил он. - Чума исчезнет
быстро, а остальное потребует немного больше времени.
- И ты победишь, если на это вообще способен один человек, - сказал я
то, что думал и прежде.
Я еще раз хлопнул его по плечу и полез по лестнице в гондолу. Мне
теперь нужно было утешить Алу Мару, рассказав то немногое, что я сам знал.
Вскоре все мы влезли в гондолы кораблей.
Наша основная задача была успешно выполнена, и прежнее приподнятое
настроение вернулось к нам.
Корабли поднялись в воздух и направились обратно к Варналю. Вскоре мы
стремительно пронеслись над озерами, краем цветов и зыбучими песками.
Мы летели домой. В некотором смысле мы уже были там, ибо на сердцах
наших было легко, а в разумах воцарился покой.
Мы вернулись в Варналь мирным утром, полным мягкого солнечного света.
Зеленые туманы изящно струились по городу, сверкали и блистали мраморные
башни, и весь город мерцал светом, словно драгоценный камень.
Издалека доносился слабый звук, похожий на детское пение, и мы знали,
что слышим песни Зовущих Холмов.
Весь Марс казался мирным. Мы долго и упорно боролись за этот мир, но
героями мы стали не из-за этого. Все, что мы сделали - это сделали героев
из тех, кто сражался вместе с нами.
И этого было достаточно.
Шизала ждала на центральной площади неподалеку от дворца. Она сидела
на широкой спине смирного дахара и держала рядом с собой другого
оседланного и готового к поездке скакуна.
Я не устал и знал, что она догадается об этом.
Я быстро слетел по веревочной лестнице и спрыгнул с последней
ступеньки на спину поджидавшего меня скакуна.
Я нагнулся и поцеловал жену, крепко прижав ее к себе.
- Все в порядке? - спросила она.
- В основном, - сообщил я. - Со временем не останется ничего, кроме
памяти о печали и тревоге. И это хорошо, что на Вашу будут такие
воспоминания.
- Да, - кивнула она, - это хорошо. - Поехали, давай прогуляемся к
Зовущим Холмам, как мы сделали это, когда впервые встретились.
Мы пустили своих дахаров вперед в тихое утро, проскакав по прекрасным
улицам к Зовущим Холмам.
Со скачущей рядом со мной моей прекрасной женой и вызванным
стремительной скачкой хорошим настроением, я знал, что нашел нечто
бесконечно ценное - нечто такое, чего никогда бы не имел, если бы не
прибыл на Марс.
Ноздри мои наполняли прохладные запахи марсианской осени, и я
предался радости истинного и простого счастья.



ЭПИЛОГ

Я с острым интересом выслушал рассказ Майкла Кэйна, и он тронул меня
куда более глубоко, чем я что-либо испытывал ранее.
Я понял, почему он казался теперь более расслабленным, чем был
когда-нибудь прежде. Он нашел нечто, что редко на Земле.
В этот момент у меня возникло сильное искушение просить его взять
меня на Марс вместе с ним, но он улыбнулся.
- Вы действительно хотели бы этого? - спросил он.
- Я... Я думаю, что да.
Он покачал головой.
- Найди Марс в себе самом, - сказал он. А потом усмехнулся. - Хотя бы
по той причине, что это потребует меньшего напряжения сил.
Я подумал над этим, а затем пожал плечами.
- Наверное, вы правы, - сказал я. - Но, по крайней мере, я буду иметь
удовольствие изложить ваш рассказ на бумаге. Чтобы и другие могли
разделить с вами радость найденного на Марсе.
- Надеюсь, что так, - согласился он. Потом, после непродолжительного
молчания, добавил: - Я полагаю, что вы считаете меня немного
сентиментальным.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, попытки описать вам все своим чувства - тот рассказ о нашей
поездке к Зовущим Холмам.
- Существует большая разница между сентиментальностью и искренними
чувствами, - возразил я ему. - Беда в том, что люди иногда склонны путать
одно с другим, и поэтому отвергают и то, и другое. Все, к чему мы
стремимся - это к искренности.
- И отсутствию страха, - улыбнулся он.
- Это приходит, когда появляется искренность, - предположил я.
- Частично, - согласился он.
- Какой же недоверчивый народ мы, земляне, - сказал я. - Мы так
слепы, что не доверяем красоте, даже когда видим ее, чувствуем, что она не
может быть тем, чем кажется.
- Чувство довольно здравое, - заметил Кэйн. - Но оно может, как вы
подметили, зайти слишком далеко. Наверное, старый средневековый идеал не
так уж и плох - умеренность во всем. Эта фраза очень часто принималась по
отношению только к физической стороне людей, но она, по-моему, столь же
важна и для их духовного развития.
Я кивнул.
- Ну, - сказал он. - Опасаясь еще больше наскучить вам, я вернусь в
подвал к передатчику материи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40