Хокмун догадывался, кто он: изменник Хьюлам д'Аверк. Когда-то этот
француз был прославленным поэтом и архитектором, но задолго до нападения
Гранбретании на его родину перешел под знамена Короля-Императора Хуона.
Загадочный д'Аверк... и очень опасный, даром что прикидывается больным.
Предводитель вепрей сказал несколько слов пилоту орнитоптера, и тот
отрицательно покачал головой - по-видимому, он не обнаружил Хокмуна. Зато
он смог показать то место, где Хокмун оставил коня. Д'Аверк - если это
действительно был он - вяло махнул рукой одному из воинов. Тот исчез внизу
и вскоре выволок рычащего, сопротивляющегося Оладана.
Хокмун с облегчением наблюдал, как двое вепрей тащат его друга к краю
башни. Оладан жив - значит, есть надежда, что его удастся спасти.
Предводитель дал знак пилоту, и тот достал из кабины орнитоптера и
передал воину-великану мегафон в виде колокола. Великан приблизил мегафон
к ротовому отверстию маски д'Аверка, и над безмятежным городом раскатился
усталый, полный вселенской тоски голос:
- Герцог фон Кельн, мы взяли в плен твоего слугу и знаем, что ты в
городе. Если до захода солнца ты не сдашься, твоему другу придется
нелегко...
Теперь Хокмун не сомневался, что человек под бронзово-золотой маской
- д'Аверк. Да и с кем его можно спутать?
Великан вернул пилоту мегафон, затем он и его приземистый товарищ
подвели хозяина к изъеденным временем каменным зубцам башни. Опершись на
один из зубцов, д'Аверк застыл, глядя вниз.
Хокмун с трудом поборол желание броситься туда. Он мог бы, наверное,
подняться на башню - надо только выскочить через пролом, добраться по
крышам домов до каменной осыпи, и вскарабкаться по ней до самого парапета.
Но ведь его заметят, едва он покинет укрытие. Лучше бы дождаться темноты,
но Оладана начнут пытать засветло...
Не зная, что и делать, Хокмун тер пальцем свое рабское клеймо -
черный камень во лбу. Если он сдастся, его убьют на месте или отвезут в
Гранбретанию, а там его тоже ждет смерть, правда, ужасно медленная,
мучительная смерть на глазах у глумливых садистов - властелинов Темной
империи. Хокмун подумал об Иссольде, ждущей его в Камарге, о графе Брассе,
которому он обещал помочь в борьбе с Гранбретанией, и об Оладане,
маленьком зверочеловеке, спасшем однажды ему жизнь. Неужели он способен
отдать друга на растерзание? Неужели его остановит голос рассудка,
твердящий, что для борьбы с Темной империей последний герцог Кельнский
куда нужней, чем какой-то горец? Нет, в таких делах Хокмун не
прислушивался к голосу рассудка. Но что проку лезть в петлю, если, пленив
его, предводитель вепрей не пощадит Оладана?
Хокмун закусил нижнюю губу и стиснул рукоять меча. Наконец он
решился: встал в проломе и помахал блестящим мечом, держась одной рукой за
стену. Д'Аверк медленно поднял голову.
- Прежде чем я поднимусь, ты должен отпустить Оладана, - крикнул
Хокмун. - Гранбретанцы - лжецы, и я не поверю тебе на слово. Отпусти
Оладана, и я сдамся без боя!
- Может быть, мы и лжецы, - апатично произнес д'Аверк, - но не
дураки. С какой стати я должен тебе верить?
- Я герцог Кельнский, - просто ответил Хокмун. - В нашем роду не было
лжецов.
Из-под кабаньей маски раздался язвительный смех.
- Герцог Кельнский, не суди по себе о сэре Хьюламе д'Аверке - он не
столь наивен. Предлагаю компромисс.
- Ну? - устало спросил Хокмун.
- Подойди к башне на выстрел "огненного копья", и я отпущу твоего
слугу. - Д'Аверк нарочито закашлялся и сгорбился над парапетом. - Что
скажешь?
- Какой же это компромисс, если ты сможешь пристрелить нас обоих,
ничем не рискуя?
- Дорогой мой герцог, королю-императору ты нужен живым. Не надо
лукавить: тебе это прекрасно известно. Да и мне не все равно, чем меня
наградят: титулом принца за целого и невредимого Хокмуна или, в лучшем
случае, титулом барона - за мертвого. Разве тебе не говорили, что я
дьявольски честолюбив?
Довод д'Аверка казался убедительным, но Хокмун был наслышан о
коварстве француза.
- Ладно, сэр Хьюлам, будь по-твоему, - сказал он со вздохом и присел,
чтобы перепрыгнуть через узкую улочку на ближайшую крышу.
- Герцог Дориан, не надо! - закричал Оладан. - Пусть меня убьют! Моя
жизнь ничего не стоит!
Спрыгнув на крышу дома, он упал на четвереньки. Ветхая кровля
затрещала, но выдержала удар. Хокмун выпрямился и осторожно двинулся к
башне.
Оладан снова крикнул: "Не надо!" И попытался вырваться из рук дюжих
воинов. Хокмун шел вперед, не глядя на друга и словно забыв о мече,
который он держал в руке.
Маленькому горцу удалось-таки вырваться. Он стрелой метнулся к
противоположному краю крыши, следом с проклятьями помчались двое вепрей.
На краю Оладан задержался на мгновенье, затем перепрыгнул через парапет.
У Хокмуна застыла в жилах кровь. Несколько секунд он стоял, не в
силах поверить в случившееся, стиснув рукоять меча и устремив пылающий
взор на д'Аверка и его воинов.
Заметив, что "огненное копье" на носу орнитоптера поворачивается в
его сторону, он пригнулся и бросился назад. Луч с громким шипением рассек
воздух над его головой, обдав Хокмуна жаром. Ухватившись за карниз, герцог
Кельнский повис над улицей.
Висел он высоко, но, к счастью, чуть левее от него начинался ряд
небольших барельефов, идущий наискось почти до мостовой. Но выдержит ли
хрупкий камень человеческий вес?
1 2 3 4 5 6 7