«Обратный ход» сквозь время (возвращение в свое прошлое или настоящее) или движение между параллельными временными потоками возможно только для немногих, кто принадлежит к знаменитой гильдии хроновояжеров. Я знал, что Бастэйбл принадлежал к этой гильдии, но не имел ни малейшего представления о том, как он к этому пришел, — вероятно, сама миссис Перссон и посвятила его, когда они были в Долине Утренней Зари.— Я вам кое-что принесла, — заявила она, наклоняясь со своего кресла и поднимая с пола черный «дипломат». — Конечно, это отнюдь не совершенство, но я сделала все, что могла. Белые пятна замажем совместными усилиями: кое-что я вам расскажу, а кое-что вы сделаете и сами, фантазия у вас исключительная.В «дипломате» обитала рукопись. Я тотчас же узнал почерк — сомнению не подлежало, он принадлежал Бастэйблу.— Боже милостивый! — я был поражен. — Он теперь пишет романы!— Не совсем. Это его новые мемуары и ничего более. Он читал предыдущие записки и был чрезвычайно доволен тем, что вы с ними сделали. Он был в высшей степени признателен вашему деду и говорил, что был бы рад продолжить эту традицию с вами. Особенно (так он считает) потому, что вы достигли такого колоссального успеха в публикации его истории!Она рассмеялась.Рукопись имела внушительный размер. Я взвесил её на ладони.— Стало быть, он никогда так и не найдет своего времени? И никогда больше не сможет возвратиться к той жизни, по которой так пламенно тосковал?— Не могу вам ответить. Из рукописи вам станет ясно, что он дает лишь краткие объяснения тому, как он попадает в различные альтернативные реальности, которые затем описывает. Довольно знать и того, что он возвратился в Теку Бенга, вступил в другой континуум и добрался до авиазаводов Бенареса. Здесь он быстро нашел общий язык с судьбой, объявил себя пилотом, потерпевшим аварию; сказал, что страдает небольшой потерей памяти и к тому же потерял все документы. В конце концов он сдал экзамен на офицерский патент, поскольку, не имея безупречных свидетелей, не мог рассчитывать даже на небольшую должность па одной из значительных линий.Я улыбнулся:— И его, вероятно, все ещё терзает страх?— В известной степени. У него немало погубленных жизней на совести. Он знает миры лишь в состоянии войны. Но мы, члены гильдии, знаем, какую ответственность на себя взяли, и я верю, членство в нашем союзе поможет ему.— И я никогда с ним не познакомлюсь?— Это маловероятно. Ваш временной поток, скорее всего, отторгнет его и снова превратит в то жалкое создание, о котором пишет ваш дед. Его вновь будет буквально швырять, точно щепку, взад-вперед по времени, и у него не останется ни малейшей власти над своей судьбой.— И это роднит его с большинством из нас, — заметил я.Она откровенно забавлялась:— Вижу, вы ещё не до конца избавились от самосострадания, Муркок.Я улыбнулся и извинился.— Меня все это ужасно взволновало, — я поднял рукопись. — Бастэйбл, очевидно, хотел бы, чтобы она была опубликована так быстро, как это только возможно. Почему?— Вероятно, из чистого тщеславия. Вы же знаете, как реагируют люди, когда в первый раз видят свою фамилию напечатанной типографским способом.— Да, они имеют весьма жалкий вид. Мы оба рассмеялись.— Кроме того, он испытывает к вам доверие, — продолжала она. — Он знает, что вы не станете отворачиваться от его работы и что он может быть в известном смысле вам полезным.— Как и вы, миссис Перссон.— Меня это радует. Мы получаем удовольствие от того, что делаем.— Мои рассуждения по поводу сообщаемых вами сведений смешат вас? — осведомился я.— И это тоже. Мы полностью предоставляем вашей оригинальной фантазии вносить в эту информацию необходимую путаницу, чтобы она была безопасной!Я уставился в рукопись. Я был поражен, обнаружив в ней определенную перекличку с записками моего деда. Бастэйбл, кажется, все же оборвал не все связи. Я обратил на это внимание миссис Перссон.— Наше мышление может вместить в себя лишь определенный объем информации, — ответила она. — Я уже упоминала об этом прежде: иногда мы страдаем настоящей потерей памяти. Порой действует своеобразный «запрет па воспоминания». Таким образом нам удается вторгаться в разные временные потоки, которые недоступны обыкновенным путешественникам по времени.— Время позволяет себе забыть вас? — иронически спросил я.— Именно так.— Как человек, склонный к анархизму, — сказал я, — я уже впился в эту рукопись. Россия под управлением Керенского… Нельзя ли…Она прервала меня:— Я не могу сказать вам ничего больше, прежде чем вы не прочтете.— Мир, где не могла состояться большевистская революция. Что же разыгралось в той, другой истории…Я часто спрашивал себя, что стало бы с Российской Империей при таких обстоятельствах, поскольку испытывал острый интерес к Советскому Союзу и его литературе, которой при Сталине так чудовищно заткнули рот.— Сперва прочтите, что написал Бастэйбл, а потом уже задавайте мне вопросы. Я отвечу, как смогу. Только от вас зависит, так он сказал, какой облик придать всей этой писанине, поскольку вы профессиональный писатель. Но он верит, что вы сохраните основные идеи произведения и его воспоминания. — Я сделаю все, что смогу.И вот перед вами третий том воспоминаний Освальда Бастэйбла. Я вносил как можно меньше исправлений и представляю книгу читателю почти нетронутой. Что же касается достоверности изложенного, то — судить вам.
Майкл Муркок. Три Чимнис, Йоркшир. Англия, июнь 1980 г. КНИГА ПЕРВАЯПРИКЛЮЧЕНИЯ АНГЛИЙСКОГО ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛЯ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ 1941 ГОДА Глава 1Как я хотел умереть Думаю, именно на пятый мой день на море на меня снизошло озарение.
1 2 3 4 5 6 7 8