Мысленно я уже видел, как пресловутый контейнер с Фридриховым мусором благополучно взмывает в воздух, – но в этот момент гидравлика и в самом деле отказала. Мусорщики не сумели приподнять его над землей даже на сантиметр. Они повторили свою попытку. Однако, и на сей раз не добившись успеха, откатили контейнер обратно и подняли грейфером другой, последний в ряду.Мне пришлось крикнуть, чтобы они вообще услышали меня среди шума, производимого их машиной. Я вытащил пятьдесят марок и помахал ими, но мусорщики только покачали головой. Я все-таки протянул им бумажку и настаивал, чтобы они ее взяли. Сказал, что, так или иначе, но мы вместе должны как-то решить неприятную проблему. На них были шерстяные шапочки и желтые комбинезоны с капюшонами. Они сказали, что им надо ехать дальше. Я дал им еще пятьдесят марок.Тогда они помогли мне взобраться на контейнер, забросили туда же кирку и лопату. Кафельная плитка смерзлась. Я принялся молотить по ней киркой. Откалывавшиеся обломки я собирал руками и швырял их в пустой контейнер, который мусорщики пододвинули ко мне. Потом попытался пустить в дело лопату. Однако обломки покрупнее соскальзывали с нее, а более мелкий мусор ветер уносил в сторону. Я крикнул обоим работягам, чтобы они надели капюшоны, из-за этой летучей грязи. Но они никак не отреагировали на мои слова и продолжали курить, повернувшись ко мне спиной, а снег падал и падал в их откинутые капюшоны.Я все махал киркой, и орудовал лопатой, и думал, что вот если сейчас обнаружу под горой мусора кошачий трупик, это скорее всего будет подтверждением версии самоубийства. А может, Фридрих заранее отдал кому-нибудь своего кота. Или же полицейские просто забыли об осиротевшем животном, оставили его в опечатанной квартире… Одна плитка упала с лопаты и вдребезги разбилась на мостовой. Мусорщики обернулись. Каждый из них поднял по паре черепков и бросил в пустой контейнер. Потом они опять показали мне спины и продолжали курить, и я снова видел только их капюшоны. Из их машины доносился теперь адский грохот. Это не могло объясняться только работой мотора. Вероятно, там был еще какой-то пресс, который утрамбовывал мусор. Я собирался, когда покончу с контейнером, спросить их об этом.Я продвигался к своей цели с колоссальным трудом, но все-таки дело помаленьку двигалось. Я был, так сказать, хозяином положения, и это меня успокаивало. Более того, я там наверху чувствовал себя по-настоящему хорошо. Может, потому, что освобождал мир от одной из его проблем. Как скоро я закончу, было лишь вопросом времени. Вдруг все стало казаться мне вполне разрешимым и простым. У меня даже появился какой-то задор – кураж, – будто не существовало ни таксопарка, ни связанных с ним долгов. Я в тот момент не думал ни о Петре, наблюдавшей за мной из-за гардины, ни о Давиде, который еще спал, ни даже о несчастном Фридрихе или подлецах-соседях. Это было одно из тех счастливых мгновений, когда ты веришь, что способен осуществить что угодно, а потом просто соберешь свои вещички и уйдешь – один, или с Орландо, или с любимой женщиной, похожей на ту погибшую боснийку. Я прищелкнул языком, и получился самый громкий щелчок из всех, какие мне когда-либо удавались. Один из мусорщиков даже посмотрел на меня. Я засмеялся и крикнул, чтобы он, наконец, надел капюшон. Но он снова отвернулся, и я продолжал копать. А потом опять начал колотить по замерзшей глыбе киркой. Стоило мне поднять голову, и мой взгляд попадал прямиком в капюшоны мусорщиков. Я мог видеть, как там скапливается снег, как его становится все больше, больше и больше. Глава 29 – Рыбы Женни рассказывает о своей новой работе и о Мартине Мойрере. Шеф дает указания. Где Северное море? Сперва все идет хорошо. Но потом Женни приходится заняться разъяснительной работой. Что было с рыбами во время потопа? В финале звучит духовая музыка. Он стоит в зеленых трениках между двух стульев и пытается влезть в водолазный костюм – тот, что с красными полосками, опробованный мною вчера. Костюм с синими полосками лежит на столе. Мы подаем друг другу руки. Он говорит: «Мартин Мойрер», а я: «Женни».– Другой еще меньше, – говорит он, – зато ласты мне в самый раз. – Повернувшись к нему спиной, я раздеваюсь. У меня отрывается пуговица с жакета. Я влезаю в сине-полосатый водолазный костюм и натягиваю на голову капюшон. Ни волосы, ни уши, ни шея теперь не видны. Из-за этого лицо кажется толстощеким. Я собираю свои вещички и жду, когда же этот парень наконец наденет ласты.Держа в правой руке свой пластиковый пакет, а в левой – маску и дыхательную трубку, он осторожно, как журавль, семенит по коридору к кабинету Керндела. И дважды стучит в дверь. Я говорю, что дверь нужно просто открыть. Мы садимся на два стула у стены, слева, и ждем.– Я выгляжу как монашка, – говорю я.– Нет, – говорит он. – Как манекенщица в космическом скафандре. Вы уже хоть раз делали это?– Что? – спрашиваю я.– Ну вот это. Вы так быстро со всем управились.– Я приходила сюда вчера, – говорю я, – но без пары они никого не пускают.– Очень жарко, – говорит он.– А у меня ноги замерзли, – говорю я.– Ноги у меня тоже замерзли, – говорит он. – Но в остальном…– Привет, Женни! – приветствует меня Керндел. – Ну, как дела?Мы встаем.– Мойрер, – представляется мой новый напарник, зажав пластиковый пакет между коленями. – Мартин Мойрер.Керндел протягивает ему руку. Мы снова садимся. Керндел облокачивается о письменный стол, берет картонную карточку и вертит ее в руках. Он рассказывает то же, что и вчера.– И потом вы задаете вопрос: «Где Северное море?», или: «Не могли бы вы нам подсказать, где здесь Северное море?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94