Из-за навеса не видно было, кто в других лоханях. Мы двинулись вперед. Заметив нас, один из купальщиков поднял руку.
– Все занято. Хотя для тебя, – тут юноша подмигнул Родриго, – мы охотно потеснимся.
– Мы сюда не мыться пришли, – неприветливо буркнул музыкант. – Я ищу своего ученика.
Внезапно раздался сильный всплеск.
Во второй лохани лежали двое. Волосы коренастого юноши чуть постарше Жофре скрывал колпак, но даже этот странный убор не портил его красоты. Он напомнил мне Осмонда – такие же светло-карие глаза, мощный подбородок, пухлые губы. Жофре вжался в заднюю стенку лохани, тревожно поглядывая на нас.
Следовало действовать спокойно и решительно, но прежде не позволить Родриго выплеснуть свой гнев на ученика прямо здесь.
– Родриго, скажи служанке, чтобы принесла вещи.
Родриго заколебался было, но Сигнус, быстро оценив ситуацию, увел его из комнаты. Оставалось разобраться с Жофре.
– Вставай и вытирайся. Вечерню уже отзвонили. Мы должны быть у ворот до смены стражи.
– С какой стати? – вскинулся Жофре. Удивление и страх уступили место заносчивости и гордыне. Лицо юноши побагровело от жара и вина.
Второй юноша – наверняка тот самый Ральф – обвил мокрой рукой плечи Жофре.
– Он не обязан никуда идти. Захочет – заночует в городе!
– Жофре – подмастерье. Мастер велит ему отправляться домой. По закону подмастерье обязан подчиниться. Да и тебе, Ральф, не мешало бы прислушаться к словам отца.
При упоминании своего имени юноша вздрогнул.
– Что вам нужно от моего отца, сударь?
– Ровным счетом ничего. Я забочусь о вашей шкуре. Если тебе хоть немного дорог Жофре, ты его отпустишь. Да и о себе подумай.
К приходу Родриго и Сигнуса Жофре неуклюже вылез из ванной и кое-как вытерся. Он позволил служанке одеть себя и с беспечностью богатея швырнул на стол горсть монет. Затем, с вызовом посмотрев на Родриго, нагнулся над ванной, впился в губы Ральфа и только после этого позволил себя увести.
Всю дорогу до ворот меня занимал вопрос, откуда у Жофре взялись деньги, но пришлось прикусить язык. Впереди в переулке маячил какой-то человек, но, когда мы вышли на улицу, он исчез. Мне опостылело блуждать и спотыкаться в темноте по грязи. Чем быстрее мы оставим этот вонючий городишко, тем лучше!
Жофре молча шел между нами. После жарко натопленной бани его знобило. Оставалось только молиться, что у Родриго хватит ума придержать язык, пока мы не окажемся за стенами часовни. До ворот предстояло миновать не один темный переулок. Нас никто не преследовал, но на душе у меня скребли кошки. В этом непроглядном мраке могла скрываться целая армия. Родриго и Сигнус нервно озирались по сторонам. Наконец мы без происшествий добрались до ворот. Сторож протянул руку за монетой.
– Нашли своего юного негодника? Так задайте ему хорошую трепку! Попал ты, малый, в переплет, – хмыкнул он.
– Придержи язык, – буркнул Жофре, и мне пришлось силком вытолкнуть его из ворот. Мы с облегчением вдохнули чистый морозный воздух. По крайней мере, за городскими стенами нам мог угрожать только волк.
18
РОЖДЕНИЕ И СМЕРТЬ
Назавтра был День невинных младенцев вифлеемских, когда Ирод повелел зарезать всех новорожденных в Иудее и когда родился Иуда Искариот. Говорили, что нет в году более невезучего дня. Люди отказывались вставать с постелей, не ходили на рынок, не покупали домашний скот. Существовало поверье, что начатому сегодня не суждено завершиться. И проклятый день в полной мере подтвердил свою славу.
Впрочем, с утра ничто не предвещало беды. Мы благополучно доставили Жофре в часовню. Наверняка у Зофиила чесался язык, но Родриго не дал ему возможности съязвить, сразу же подтолкнув Жофре к лестнице в крипту.
– Так волк не сожрал его? А жалко, – только и заметил Зофиил.
На обратном пути Родриго не сказал Жофре ни слова. Холод и долгая прогулка отрезвили юношу, и несколько раз он просительно заглядывал мастеру в лицо, пытаясь угадать, когда грянет гром. Молчание Родриго пугало Жофре больше, чем его ярость. В крипте Жофре с вызывающим видом обернулся, в ожидании нагоняя, но Родриго молчал.
– Поздно, Жофре, отправляйся спать, – только и сказал он, после чего лег в свой угол и натянул на лицо капюшон.
Мне были понятны чувства Родриго. Сегодня Жофре мог не страшиться учительского гнева. Родриго сердился, когда Жофре пил и играл, тратя впустую свой талант, но никогда не обвинял его в ином грехе. Родриго понимал, что в этом Жофре над собой не властен, и терзался страхом за ученика.
Завтрак прошел тихо. После треволнений прошедшей ночи все чувствовали себя разбитыми. К тому же у нас была лишь жидкая похлебка на вчерашних костях, да и той едва хватило. Обманув на время голод, мы начали готовиться к еще одному промозглому дню, посвященному поискам пропитания.
Жофре старательно прятал глаза и, не успели остальные позавтракать, собрал сумку и направился к двери.
– Я на охоту, – буркнул он, глядя в пол. Затем, бросив на Родриго затравленный взгляд, добавил: – Буду до темноты.
Однако подняться по лестнице, ведущей в часовню, он не успел. Зофиил, спускавшийся вниз, с такой яростью отпихнул юношу, что тот отлетел к стене и рухнул к подножию лестницы. Жофре с трудом поднялся на ноги и снова направился к ступеням, но Зофиил загородил проход.
– Не спеши, малый. Есть несколько вопросов. Где ты был прошлой ночью?
Родриго выступил вперед.
– Жофре – мой ученик, Зофиил. Не твое дело, где он провел ночь.
– Может, и так, Родриго, если бы твой ученичок гулял на свои, но он проматывал мои деньги!
– Ты дал ему денег?
– Я? Да он меня обокрал!
Родриго обернулся и потрясенно воззрился на Жофре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136