И как только ты со своим учителем умудряешься…
Внезапно поняв, к чему клонит Зофиил, Жофре вспыхнул и бросился на него с кулаками.
Фокусник ловко увернулся от удара. Пришлось мне встать между ними.
– Жофре, неужели ты не видишь, что он тебя дразнит? Ступай и обрати свой гнев на дичь, хоть какая-то выйдет польза! Вот, бери плащ!
Когда подталкиваемый мною Жофре уже стоял на пороге, Зофиил крикнул:
– Теперь твой дружок Осмонд вряд ли скинет перед тобой одежду. Не удалось с петушком, попытай счастья с лебедем! Уверен, он не откажет: спорим, уродцу редко перепадает и такое.
У меня руки чесались заехать Зофиилу в глаз, но вместо этого пришлось употребить все силы, чтоб удержать Жофре.
Полмешка буковых орехов, лещины и желудей – вот и вся моя добыча за день неустанных блужданий по лесу. Несколько часов пришлось топать по грязи, обходя угодья лесных кабанов, успевших хорошенько перекопать дерн в поисках пищи. Требовалась уйма времени, чтобы очистить скорлупу буковых орехов, чему мы и посвящали долгие зимние вечера, собираясь высушить и перетереть ядра в муку, если, конечно, не сгрызем их раньше.
К моему удивлению, дверь оказалась не заперта. Из склепа раздавался голос Сигнуса, который забавлял Аделу очередной историей. Они сидели рядом с жаровней, и при моем появлении лица их просветлели.
– Еще не началось?
Она покачала головой.
– Всему свое время. Радуйся отдыху, пока можно. Когда ребенок появится, у тебя не будет ни одной свободной минуты.
Сигнус встал и накинул на плечи пурпурный плащ.
– Если составишь Аделе компанию, я проведаю Ксанф.
– А я запру за тобой. Если Зофиил обнаружит, что часовня не заперта и его драгоценные ящики остались без присмотра, добра не жди.
Сигнус ударил себя ладонью по губам.
– Это я виноват! Так вот почему ты вошел! Я думал о своем, а тут еще Адела позвала…
При виде его перепуганного лица мне с трудом удалось удержаться от смеха.
– Хорошо еще, что все обошлось, но на твоем месте я бы не стал упоминать об этой оплошности при Зофииле, если не хочешь, чтобы он снова привязал тебя к фургону.
И все же на душе у меня было тревожно. Не мешало бы от греха подальше проверить чертовы ящики.
Они громоздились в углу. Вонь морских трав, горечь смирны и алоэ успели пропитать комнату. Знакомый запах уже не смущал меня. Память неизменно возвращалась к тем временам, когда слуги привезли домой голову брата.
После падения Акры прошло несколько месяцев. Все это время мы ничего не знали о его судьбе. Наверняка сейчас он на пути домой, говорили мы друг другу, и путь тот не близок.
Его могли ранить, но он непременно поправится и вскоре приковыляет к родному порогу.
Брат вернулся, когда мы меньше всего его ждали. Надежда жила в нас до тех пор, пока мы не собрались в покоях отца, не увидели на столе шкатулку и не почуяли запах.
Мне потребовалось время, чтобы узнать его. Лицо сморщилось и потемнело, словно выделанная кожа. Ресницы и бороду тронула седина. Губы скривились в жуткой ухмылке, обнажив зубы. Глаза были плотно зажмурены, словно в последний свой миг брат увидел нечто ужасное и не смог вынести зрелища. И все-таки мне не верилось – до тех пор, пока в глаза не бросился след от укуса. Когда брат был еще ребенком, гончая цапнула его за левое ухо. Неужели в самом конце от нас остаются лишь шрамы?
Отец сжимал голову сына обеими руками, словно брат снова был мальчишкой, стоящим на коленях, ожидая его благословения. Отец не плакал. «Теперь я могу похоронить моего сына». Вот и все, что он сказал.
О, как проклинали их люди! Как честили рыцарей за то, что те дрогнули! И пусть Иерусалим пал много лет назад, пока мы удерживали Акру, все верили, что когда-нибудь нам снова удастся захватить Святую землю. После падения Акры последняя надежда умерла, а люди не прощают тех, кто лишает их надежды.
Мой отец был среди тех, кто называл бежавших рыцарей предателями Господа и короля. «Уж лучше увидеть моего сына на щите, чем среди трусов», – говорил он. Мы умоляли его не произносить вслух таких страшных слов, но отец был непреклонен.
Неужели слова и вправду убивают? Куда они исчезают после того, как произнесены? Улетают по ветру, словно семена? «Никогда не говори дурного, – учила меня нянька, – юркие демоны только и ждут плохих слов, чтобы напитать их ядом свои стрелы». Отец неосторожно пожелал смерти сыну и вот мой брат мертв.
Встревоженный голос Аделы заставил меня очнуться от грез.
Кажется, все ящики были на месте. Только бы Зофиил не проведал о том, что Сигнус не запер дверь! Косые солнечные лучи падали на пол. Мы не стали выметать пыль, скопившуюся с тех пор, как строители оставили часовню – все равно каждый день таскали грязь на подошвах башмаков. Внезапно мне в глаза бросились следы на полу. Кто-то выдвинул и снова задвинул ящики на место, оставив на полу веерообразные разводы. Наверняка Зофиил сам копался в них перед тем, как отправиться на рыбалку. Он постоянно проверял содержимое ящиков. Мне стоило усилий не поддаться искушению и не заглянуть внутрь. Снаружи раздались шаги и голоса. Осмонд и Наригорм вернулись с охоты. Пришлось идти отпирать.
К ужину Жофре не вернулся. Никто из нас не видел его в течение дня. Зофиил заявил, что раз Жофре не внес в общий котел даже ощипанного воробья, то и ужин ему оставлять не надо. Ни Родриго, ни сердобольная Адела не осмелились возражать. К тому же мы так оголодали, что у нас не хватило бы воли удержаться и не съесть долю Жофре.
К ночи похолодало. Забив жаровню дровами, мы сгрудились вокруг. Подмокшие сучья давали больше дыма, чем жара. С наступлением ночи река возвысила голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136