Вечером стадо здоровехонько, к утру, глядь, вся животина пала.
– Может быть, появятся флагелланты, – сказал Родриго. – Я как-то их видел в Венеции. Ходили от церкви к церкви. Мужчины и женщины, голые по пояс, в белых колпаках, бичевали себя в кровь. Говорят, теперь они бродят по Европе целыми толпами, призывая друг друга бичевать сильнее и молиться громче.
– А если они появятся в Англии, ты пойдешь с ними?
Родриго потупился с гримасой притворного стыда.
– Ты видишь перед собою жалкого труса. Я не люблю причинять боль себе и другим, даже ради спасения души. А ты, камлот? Наденешь белый колпак?
Моя рука потянулась к шраму.
– Мне думается, когда Господь хочет покарать своих детей, Он вполне в силах сам поднять бич.
Флагелланты не появились. Мы, англичане, иные. Нам чужды страсти других народов. В наших жилах не кровь, а дождь. Впрочем, хотя англичане не ударились в самоистязания, они нашли другие способы умилосердить небеса и отвратить гнев Божий. И кто скажет, что способы эти были менее мучительны для своих жертв?
Погода стояла несвадебная – не о такой мечтают невесты, но и в самой церемонии не было ничего от романтических грез. День выдался не просто дождливый, а промозглый. Ветер гулял по улицам Вулстона, но жители разоделись по-праздничному, что для девушек означало самые тонкие, самые открытые наряды. Их матери суетились, решая, где вешать гирлянды и как готовить еду. Мужчины расставляли среди надгробий навесы, столы и скамейки, катили по кладбищу бочонки с элем, наступая даже на свежие могилы. Казалось, все настолько увлечены приготовлениями, что забыли главную причину этого всеобщего помешательства. Что ж, когда безумие повсюду, оно становится нормой, и нам ли было роптать? Ведь на свадьбах всегда вдоволь еды и доброго эля.
Говорят, обычай справлять свадьбы калек очень древний. Возможно, он восходит к тем временам, когда люди еще не были христианами. Считается, что если поженить двух калек на кладбище за счет всей деревни, то это отвратит Господень гнев и моровое поветрие обойдет селение стороной. Чтобы колдовство сработало, каждый должен что-нибудь пожертвовать на свадьбу. И все волей-неволей жертвовали; хотя Вулстон и стоит под холмом Белой Лошади, жители нутром чуяли, что старая коняга не спасет от новой беды.
Появление Родриго и Жофре расценили как знак Божий. Кто, как ни Господь, привел сюда музыкантов как раз в нужный день? Те, кто во всем ищет Промысел, обычно находят его даже в том, что больше напоминает происки дьявола.
Молодые сидели под навесом в чистой, хоть и небогатой одежде, украшенные венками из вечнозеленых растений, колосьев и плодов, как будто селяне не могли решить, справляют они свадьбу или праздник жатвы. Обручальное кольцо было из олова, брачный кубок одолжил на время кто-то из соседей, невеста сидела босая. Впрочем, многие молодые пары начинали семейную жизнь с меньшего и все равно считали, что их свадьба – самая лучшая. Любовь преображает все. Однако между этими двумя не было любви.
Жениху, вероятно, не исполнилось и двадцати. Левая рука висела, как плеть, нога волочилась при ходьбе – он то ли шаркал, то ли прыгал, опираясь на костыль. Кособокое тело с трудом удерживало огромную, как у младенца-переростка, голову. Несчастный урод силился говорить, но никто не понимал его мычания. Привычный к пинкам и угрозам, он млел от улыбок и рукопожатий, не забывая жадно есть и пить. Эль тек из его набитого рта на подбородок и на рубаху. Видимо, бедняга никогда не видел такого угощения и не надеялся увидеть вновь.
Невеста не улыбалась. Она сидела неподвижно, где посадили, поводя незрячими глазами из стороны в сторону. Трудно было угадать ее возраст. От вечного недоедания тело истаяло и съежилось. Как ни старались женщины расчесать ее жидкие волосы, им не удалось скрыть золотушные болячки на голове. Пальцы, тощие, с распухшими суставами, скрючились так, что уже не разгибались.
«Подружки», исполнив свои обязанности, разбежались целоваться с кавалерами. Невеста, брошенная всеми, не притронулась ни к еде, ни к питью, словно давно привыкла, что такая роскошь не про нее. Пришлось старому камлоту сесть рядом, оторвать ножку от жареного гуся и прижать к холодным, безжизненным рукам. Женщина полуобернулась ко мне и благодарно кивнула. По крайней мере, слепая не отшатнулась при виде моего шрама. Удерживая гусиную ногу между двумя скрюченными кулаками, она поднесла ее к лицу и понюхала, прежде чем откусить. В отличие от жениха она ела медленно, словно растягивая удовольствие.
– Смотри, как бы тебя не выбрали следующим женихом! – процедил мне в ухо Зофиил.
– Камлот – не калека! – вскипел Родриго.
– Это еще как сказать. – Зофиил перегнулся через мое плечо, чтобы наколоть ножом ломтик сочной баранины. – Один глаз он уже потерял и сам, сдается, не помнит, когда и как. Если потеряет и второй, будет женишок, что надо. А то с нынешним мором калек на все деревни не хватит.
Родриго сжал кулаки. Надо было скорее обратить все в шутку.
– Дай-то бог, а то как еще старичине вроде меня побаловаться с бабенкой?
Зофиил хохотнул и отправился угощаться за соседний стол. На беду Родриго в отличие от меня никак не мог усвоить, что единственное средство от его колкостей – не принимать их близко к сердцу. У меня крепло неприятное чувство, что между ними назревает ссора. Скорее бы уж добраться до цели и разойтись с миром.
Когда начало смеркаться, дождь перестал. Крестьяне зажгли факелы и фонари. Столы и скамейки сдвинули, начались танцы. Родриго и Жофре играли; к ним присоединились местные жители с барабанами, дудками, свирелями, котелками и сковородками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136