Никогда еще я не молился за нее так горячо, никогда еще я не чувствовал своего долга так остро. Стук в дальнюю дверь достиг моих ушей. Позже Икс сказала мне, что приходил ее отец, чтобы переменить одежду и снова уйти во Дворец.
На следующий день я пришел в дом поздним утром. Умирающая сестра все еще была в глубоком обмороке. Часть родственников уже приходила навестить ее, другие должны были прийти днем. Но когда закрывалась большая входная дверь, основная часть дома, стоявшего очень высоко и укрытого от шума Большого канала, становилась почти столь же тихой, как и моя первая цистерна; казалось, я мог расслышать солнечный свет, пробивавшийся сквозь щели в ставнях больших окон. Мадонна Икс ассоциировалась у меня с негласным уговором молчания, с тайной всей ее прошлой жизни, о которой мне ничего не хотелось знать. Пусть все будет так как есть, думал я. Мы постоянно болтаем о рае, но кто хоть раз слышал его звуки? Есть ли в нем звуки? Наш рай – в полной тишине и молчании. Икс сидела. Солнечные блики падали рядом с ее креслом. Я сидел перед ней на полу, и когда она двигалась, я видел, как свет дрожал на ее лице и прядях волос вспышками золота и меди. Она подалась вперед, положив руки мне на колени, глядя мне в лицо, словно пыталась навсегда удержать его в памяти. Мы поменялись местами, и вот уже мои глаза искали ее лица, чтобы запечатать его черты в самих костях моих.
О чем мы говорили? Какие слова употребляли? Слова и разговоры значили меньше всего. Зрение было для нас первостепенным, затем шло осязание, чувство, которое в наибольшей степени связывает нас с этой бренной землей. Я узнавал ее по тому, как она прикасалась ко мне, и я узнавал себя по тому, что, как я теперь понял, должно было мне принадлежать. Я прятал свое лицо у нее на груди, и она окружала, окутывала и обнажала меня, пока все мое одиночество не улетучилось.
Был ли я настолько непрочен в своей вере или настолько неправильно ей следовал, что не мог отдаться Кресту с тем рвением, которое освободило бы меня от мадонны Икс? Не ересью ли было то, что я припал к ней, что я искал такого пути в рай? Быть с Богом наедине – дело одиночества. Может ли Христос быть личным другом? Бесконечное милосердие не отменяет Его высшей силы, Он ведь и Бог-Отец. С самого моего возвращения из пустыни я не находил в Боге никакого самоумаления. Одиночество было моим ежедневным жребием. Одаривая бедных и больных, я получал и был доволен, но какая-то часть меня оставалась невостребованной. Дело Третьего Города была слишком тайным, слишком опасным и отягощенным заботами, чтобы развеять мое одиночество. Мне нужен был кто-то другой, такой же смертный, как и я сам. От Креста к мадонне Икс: я с радостью прошел по этому мосту.
29. [Вендрамин. Дневник:]
XXVII сентября [1529]. Новые волнения. Казнь Николо Барона: сброшен на колья. Его умертвили в середине ночи. На рассвете перед толпой предстало кровавое зрелище. Три копья проткнули его глотку и челюсть. Совет Десяти в основном хранит молчание, не считая нового указа. Нельзя упоминать заговор. Наказание: сто дукатов за первое нарушение, трехлетняя ссылка на остров за второе.
Этим утром я покинул Лидо, чтобы попрощаться с Паоло Джустиниани. Его галера отплывала в Александрию. Ветер стоял сильный, и судно пошло быстро. На борту находилось более ста пятидесяти паломников. Их цель – Гроб Господень. Я никогда не чувствовал желания отправиться туда. Уверен, что хватит и молитв. Кроме того, это безумно опасно.
Судя по слухам, свои идеи бунтари заимствовали у республиканской черни из Флоренции. В донесениях утверждается, что тысячи флорентийцев готовы умереть, защищая городские стены. Они ненавидят род Медичи и не допустят их возвращения в город. Флорентийские аристократы всегда брали людей низкого происхождения на высокие посты. В этом их глупость.
XXVIII [сентября]. Нынче утром Совет Десяти впервые сообщил связные новости. Удивительно. Один из нас, из рода Фальеров, уже восемь дней находится под следствием. Пугающие отголоски истории с первым предателем – дожем Мариной Фальером. Этот же, Дольфин Фальер, – францисканец. Он утверждает, что является тайным главой всего заговора. Но немногие верят ему. Поговаривают, что он приманка и его послали, чтобы вывести из-под подозрения главных преступников. Он происходит из беднейшей ветви этого разорившегося клана. Они живут в Сан-Бьяджо. Занимают несколько комнат на втором этаже одного из этих дворцов, которые построили для обедневшей знати. Об этом надо сказать отдельно. Многие из этих господ – такой сброд, что им лучше бы жить в нижнем городе. Но как же, они ведь занесены в золотые книги дворянства! Господи, благослови! Они держатся за пару своих приличных платьев. И держатся за свои права в верхнем городе. Некоторые из них похваляются славным прошлым. Другие даже притворяются, что знатнее нас. Как же! А на самом деле они живут в основном на подачки и жалкие синекуры. Мы придумываем маленькие должности для их высокородных имен. Потому что они сидят в Большом Совете и нам нужны их голоса, чтобы получить должность. Поэтому мы покупаем их. Меня от этого коробит. Они пытаются напустить на себя вид изящный, честный и почтенный. На деле же большинство из них полуголодные и одеты в лохмотья. Это можно понять по их бегающим глазам и замусоленным одеждам. Вся их честь только в имени. Они готовы продать задницы своих сыновей и дочерей за место и деньги. Да, и любимых дочерей тоже. Почему так? Почему бы вы подумали? Чтобы сохранить девственность, конечно. Девушек затем можно будет выдать замуж еще не испорченными. Я даже назову несколько имен [далее вымарано].
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83