Даже сейчас он не знает, куда идет и что ждет его впереди. Он ускоряет шаг, и через некоторое время к нему возвращается прежняя уверенность в себе – не потому, что он выпил чуть больше обычного, и даже не потому, что принял наконец решение действовать – просто он не хочет поддаваться чувству разочарования и опустошенности, возникшему после разговора с Климентом. Он не может, не желает верить его мрачным пророчествам. Он не позволит унынию овладеть собой.
На Кантон-роуд он подходит к зажженному фонарю, проверяет, заряжен ли браунинг, – его рукоятка почти совсем не нагрелась – и закуривает. Вот и Шань-дун-роуд. Неоновые огни, словно призраки, мерцают пред ним в ночной тьме. Ким входит в клуб «Желтое небо».
4
Всего один раз удалось мне проникнуть в каморку за бутафорским платяным шкафом, где обитал капитан. В последнее время он скрывался за шкафом все реже и, скорее всего, прятался там от собственной супруги, а не от преследовавших его демонов. Убежище капитана представляло собой тесный закуток, где раньше была ванная комната, которую заставили цветочными горшками и деревянными ящиками с геранью и гвоздиками. Там стояли топчан, стул, ночной столик и странный деревянный агрегат, из которого в беспорядке торчали провода и обрывки проволоки; с виду он походил на грозное чудище, хотя это был всего-навсего старый распотрошенный радиоприемник. В наполненных землей унитазе и биде росла буйная сочная зелень, а из потемневшей треснувшей раковины склонялась до самого пола цветущая жимолость. В пышном цветочном убранстве угадывалась заботливая рука толстухи Бетибу. Если день был ясный, солнце нещадно палило в небольшое окошко, выходившее на улицу Сардинии, в котором виднелись крыши нашего квартала, за ним – башни Саграда Фамилиа, а еще дальше ослепительно сверкало море.
В тот день жена капитана попросила меня помочь старику вытащить из каморки пришедший в полную негодность топчан: в досках кишмя кишели клопы, и Бетибу решила их вывести. Когда я вошел, капитан что-то оживленно говорил, держа в руке огромный, как умывальный таз, микрофон с оборванным проводом. Увидев меня, он нисколько не удивился, однако тут же умолк и спрятал свое сокровище в столик Донья Конча руководила нами из гостиной, куда выходила наружная сторона платяного шкафа, из которого она предварительно убрала костюмы. Следуя ее инструкциям, мы с капитаном вынесли топчан на террасу и трясли до тех пор, пока оттуда не высыпались все клопы, которых Бетибу аккуратно собрала и сожгла вместе со старой газетой. Работа утомила капитана, и я втайне надеялся, что в это утро он не пойдет собирать подписи, однако не тут-то было.
На улицу мы вышли позже обычного. Стояла духота, небо было подернуто облаками, и моросил мелкий дождь, однако убедить старика вернуться мне так и не удалось. Мы побродили по улице Когост, но петицию никто не подписал, и капитан, сжалившись, решил угостить меня газировкой. В таверне над стойкой играло радио.
– Добрый день, сеньоры, – сказал капитан с порога. – Вы, конечно же, слышали интересный, злободневный и правдивый политический репортаж, который только что передавали на пятнадцатой волне в программе «За независимый Ла-Салуд»?
Четверо посетителей – трое у стойки, один возле бочек с вином – поздоровались с капитаном, но отвечать не торопились. Повторив вопрос, капитан похвалил ведущего.
– Успокойся, Блай, – проворчал кто-то из посетителей. – Мы все слышали твою передачу.
– И каково ваше мнение, сеньоры? Блестящая речь, не правда ли?
– Ерунда.
– Ничего подобного, – в шутку возразил другой посетитель, – мне понравилось. Очень остроумно.
– Эй, не заводите его, – тихо посоветовал хозяин таверны.
– Ведущий – самый настоящий красный, но языку него подвешен неплохо.
– Рад, что вам понравилось, – сказал капитан.
– Дерьмовая передача, и все тут, – настаивал первый.
– Посоветовал бы вам, уважаемый, пересмотреть ваше мнение… – Капитан повысил голос: – …Ибо речь идет о грамотном и смелом анализе ситуации в стране и за рубежом. Ни одна другая программа, а уж тем более наша трусливая пресса не отважится на такой честный, искренний и своевременный репортаж о политической и военной обстановке в разрушенной Европе…
– Ты прав, Блай. – Посетителю с унылой физиономией явно хотелось подразнить капитана. – Что они понимают?
Хозяин попытался сменить тему, настойчивость капитана его явно встревожила. Я, как ни в чем не бывало, пил газировку. В таверне было сумрачно, от бочек несло кислятиной. Неожиданно плюгавый человечек, понуро сидевший над стаканом красного вина, выпрямился, пристально глянул на капитана, ухватился короткими пальцами за край стойки и заявил:
– А мне больше всего нравится передача «Такси-Кей».
– Понять не могу, Блай, на что жалуется этот ваш ведущий, – лениво перебил его первый собеседник, подмигнув хозяину. – По-моему, в этой стране никогда еще не жилось так спокойно и благополучно, как сейчас.
Человечек задумчиво покачал головой и пробормотал:
– Благополучие… Ах да, благополучие. – Он повторил это слово таким тоном, словно речь шла о выдержанном дорогом вине, чей вкус он пытался вспомнить, прикрыв глаза. – Как же, как же… Сеньор с забинтованной головой, пожалуй, прав.
– Вам теперь самое время порассуждать, после стольких-то стаканов, – ехидно заметил толстяк.
– Я, сеньор, между прочим, разбавляю вино газировкой.
– Рассказывайте сказки.
– Не ссорьтесь, сеньоры. Такова жизнь! – воскликнул капитан и пропел: – Я пьян тобой, а ты так равнодушна…
– Он еще и болеро распевает, – буркнул толстяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67