Джесси и Чарли сидели сзади, Лотти впереди – с Беном. Вел он машину скверно, особенно на подъемах. Пара, занимавшая задние места, вежливо воздерживалась от замечаний и критики. Но на последнем крутом подъеме стук измученного протестующего мотора вызвал вмешательство Чарли. Для нее машина была любимой, бесценной вещью, издеваться над которой так же немыслимо, как бить ребенка.
– Переводите на вторую скорость! – закричала она страдающим голосом. – Разве не слышите, как стучат клапана!
Пикник устроили в стороне от дороги на лесистом пригорке с широким видом на окрестные луга. Бен Гарц – полный, в котелке – на лоне природы выглядел трогательно и несуразно.
Он старался быть полезным: собирал хворост для костра, носил воду, устраивал из подушек и пледов сиденья, но ничуть не обиделся, что остальные предпочли усесться на голой земле.
– Замечательно! – восклицал он время от времени. – Замечательно! Да, господа, ничто не сравнится с этим! Выбраться из города на свет Божий! Как хороша жизнь!
Засунув салфетку под жилет, Бен изображал лакея – расхваливал бутерброды, кофе, ветчину, салат, сам ел с отменным аппетитом и то и дело подмигивал Лотти, указывая глазами на Чарли и Джесси. Этим, очевидно, он хотел сказать, что, как и Лотти, посвящен в некую большую тайну. Затем он уселся по-турецки и стал дожидаться конца завтрака, когда можно наконец закурить.
– Не угодно ли сигару? – протянул он Джесси Дику толстенный портсигар, когда завтрак был окончен.
– Нет, благодарю, – ответил Джесси, доставая из кармана бумажную пачку.
– О, вы сторонник папирос, молодой человек? Но уверяю вас, юноша, что сотня папирос приносит вреда больше, чем целый ящик сигар. Да, мой юный друг! Вы выкуриваете после обеда легкую сигару, и, покончив с ней, вы удовлетворены и не зажигаете сразу вторую. А с папиросами другое дело. Начнешь одну, и глядишь – всей пачки как не бывало!
Казалось, Джесси серьезно обдумывал высказанные Беном соображения. Бен Гарц полулежал, опершись ладонью правой руки о землю. Левая рука была засунута за жилет, одна нога, словно бревно, была вытянута, другая, согнутая в колене, торчала вверх. Он с наслаждением попыхивал сигарой.
Лотти внезапно поднялась.
– Я все приберу! – Она улыбнулась Джесси Дику и Чарли. – А вы, милые, погуляйте. Ведь вам не терпится. Я мигом справлюсь.
– Нет, зачем, мы поможем! – отозвались те двое.
Как истые спортсмены, они строго придерживались известных норм поведения и принялись за уборку с ловкостью опытных туристов. Взгляд Дика упал на брошенную картонную коробку с фамилией его отца на крышке.
– А, вот как! Вы купили это у отца?
– Да, заехали по дороге…
Юноша похлопал по коробке и улыбнулся.
– Лучшие деликатесы в Чикаго, леди и джентльмены, осмелюсь доложить! – сказал он и серьезно продолжал: – Отец настоящий художник в своем деле. Видели вы когда-нибудь его витрины по субботам? В глубине возвышается огромная гора ноздреватого швейцарского сыра, а перед ней – холмы рокфора и пармезана. Затем волнистый рельеф аппетитно поджаренных индеек и кур, а пониже, словно цветы в долине, всякие соусы и майонезы, салат, латук, печеные яйца и фаршированные томаты.
– Я слышал – вы поэт? – насмешливо протянул Бен Гарц.
– Да.
– Ну разве это не странно, скажите: ваш папаша торгует деликатесами, а вы…
Джесси Дик снова, казалось, серьезно взвесил его слова.
– Пожалуй, да. Но я знаю одного довольно известного поэта, бывшего подмастерьем у мясника.
– У мясника? Да что вы! – Бен весело захохотал. – Кто же это такой, этот ваш поэт?
Джесси Дик взглянул на Чарли. Он казался несколько сконфуженным, но, раз начав, принужден был договорить:
– Шекспир. Его звали Вильям Шекспир.
– Ну что вы мне рассказываете!
Он оглянулся кругом, но лица всех троих были серьезны.
– Скажите, это правда? – обратился он за помощью к Лотти.
– Так говорят, – мягко сказала она, – хотя это и оспаривается.
Лотти захватила с собой свое вязанье и теперь уютно уселась под деревом на солнце и принялась вязать.
Джесси и Чарли встали молча, словно им обоим пришла в голову одна и та же мысль, и посмотрели на небольшую лужайку внизу. Там расстилался персидский ковер весенних цветов – розовые, желтые, голубенькие чашечки. С минуту Чарли смотрела на них, откинув головку, затем медленно направилась туда, пробираясь между деревьями. Джесси отстал, закуривая папиросу. Глазами он следил за Чарли.
– Вижу вашу ногу сквозь платье, Чарли! – крикнул он ей.
Она небрежно осмотрела себя.
– Да? Вероятно потому, что я стою на солнце. К этому платью я никогда не надеваю нижних юбок.
Они побрели вдвоем через луг.
– Ну знаете, – прорвало Бена, – этот молодой человек слишком вольно выражается!
Он смотрел им вслед. Лицо его было красно, как кумач.
– Современная молодежь…
– Современная молодежь – прелесть, – сказала Лотти.
На усеянном цветами ковре луга Чарли начала танцевать какой-то танец – танец, казавшийся вдохновенной импровизацией, но потребовавший, вероятно, долгих часов упорной подготовки. Если бы лесная нимфа носила когда-либо шерстяное вязаное платье, она выглядела бы в точности так, как Чарли в ту минуту. Бен попытался по-своему выразить эту мысль:
– Черт побери, однако эта малютка умеет плясать! Где она так выучилась?
– Она училась много лет. Знаете, теперешняя молодежь всем занимается, в ее распоряжении многое, о чем мы никогда и не думали! И жаль, что не думали! Они образованнее нас. Они разбираются в музыке, книгах и смотрят миру прямо в глаза. Они свободны!
Бен рыл щекой мягкую землю.
– Свободны? Что вы этим хотите сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75