Они носили удивительно узкие брюки и отчаянно перетянутые в талии пиджаки, а шляпы они надвигали до самых ушей, словно те были чересчур велики им. Бекки, в легоньких туфельках и весьма прозрачных чулках, источала стойкий запах французских духов. Говорили, что счета, подаваемые метрдотелем по окончании этих развлечений, оплачивала сама Бекки.
В последних числах апреля миссис Пейсон уехала с Беллой на воды во Френч-Лик: миссис Пейсон полечить свой ревматизм, Белла – расстроенное пищеварение. Генри, озабоченный и рассеянный, как никогда раньше, должен был присоединиться к ним в конце недели. Редко раздавался теперь его шумный, раскатистый смех. Миссис Пейсон впервые уезжала с Беллой – до сих пор неизменной спутницей матери была Лотти. Лотти немного опасалась за результат близкого общения матери и старшей сестры. Беллу, по-видимому, эта перспектива не особенно радовала. Но она считала, что лечение ей необходимо, а Генри в конце концов сумел убедить ее, что не может уехать из города. Доводы, которые он приводил, могли вселить тревогу:
– Мне это не по средствам, Белла, – я говорю серьезно. Дела мои… ну, вообще-то, не в них дело. Тебе нужен отдых, и ты должна поехать. Я же постараюсь приезжать на субботу и воскресенье, но не рассчитывайте на меня. Теперь у меня каждый день может явиться необходимость съездить в Нью-Йорк.
Так и случилось: ему пришлось уехать в Нью-Йорк еще до поездки во Френч-Лик. Лотти и Чарли доставили миссис Пейсон и Беллу на вокзал в большом автомобиле Кемпов. За рулем сидела искусная Чарли. Миссис Пейсон безостановочно изливала поток указаний, наставлений, поручений, предостережений и советов. В ее отсутствие в доме следовало провести полугодичную апрельскую уборку.
– Вызови Амоса для чистки ковров и матрацев… Выбивать их во дворе – не забудь! Всю деревянную отделку вымыть теплой водой – не горячей!.. В воду добавить щелока… Обтереть сзади все картины… Поденщице давай на завтрак мясо и побольше картофеля… А занавеси в гостиной…
Поезд ушел. Лотти и Чарли с минуту глядели друг на друга без слов. Затем расхохотались как сумасшедшие. Затем обнялись. Публика на перроне, вероятно, приняла одну из них за путешественницу, возвратившуюся издалека. Они взялись за руки и побежали к автомобилю.
– Поедем кататься, – сказала Чарли; дело было в половине десятого вечера.
– С удовольствием, – согласилась Лотти.
Апрельский воздух был восхитительно мягок и чист для Чикаго. Они промчались вдоль озера и въехали в парк Линкольна. Лотти почти стыдилась того чувства свободы, облегчения и восторга, которое переполняло все ее существо. Она чувствовала себя полной жизни, легкой, радостной и улыбалась чему-то, не отдавая себе в этом отчета. На обратном пути Чарли заглушила мотор в конце парка у самого озера. Безмолвно сидели они среди мирного покоя и темноты, и только волны плескались о камни у их ног.
– Хорошо! – промолвила Чарли.
– Да-а!..
И снова молчание. Одинокий автомобиль пролетел мимо них и пропал во мраке. К югу длинный мол исполинской змеей протянулся в озеро. Грузовой пароход, перевозивший руду из каких-нибудь копей к северу от Мичигана на завод в окрестностях Чикаго, казался необычайно красивым, таинственным, молчаливым, сияющим.
– Как ты распорядишься этой неделей, Лотти?
– Что ж!.. Во-первых, уборка…
– А! – Чарли ударила кулаком по автомобильному гудку. Он квакнул в унисон с ее негодующим восклицанием. – Если евангельские пророчества сбываются, то, знаешь, ты унаследуешь землю!
– Что такое?
– «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».
– Я вовсе не кроткая. Дело, видимо, в том, что я, к сожалению, из тех людей, в жизни которых не происходит никаких событий.
– Ты в этом сама виновата. Когда происходит черт знает что и ты буквально задыхаешься и не можешь вздохнуть и когда тебе, как шестнадцатилетней девчонке, запрещают то, на что ты имеешь полное и законное право, тогда… Ну что ты тогда делаешь? Вместо того чтобы взорваться и отстоять свои права, права свободной и независимой женщины, ты хватаешь шляпу и отправляешься в дальнюю прогулку, чтобы, изволите ли видеть, «справиться с собой»! И потом возвращаешься домой с таким небесным, кротким лицом, что мне, честное слово, хочется заорать и отколотить тебя. Ты – вылитая тетя Шарлотта. Та тоже, повздорив с бабушкой, идет к себе наверх и начинает наводить порядок в своих ящиках, раскладывает старые ленточки или придумывает еще какое-нибудь такое занятие. Ну, а если в один прекрасный день, когда возникнет конфликт, вдруг окажется, что все ящички разобраны накануне? Что тогда делать?
– Перевернуть все вверх дном!
– Так будет и с тобой: перевернешь все вверх дном. Запомни мои слова.
– Вы, современная молодежь, страшно самоуверенны. Не знаю, окажутся ли ваши методы лучше наших. Будущее покажет. Вы всегда знаете, чего хотите, и действуете весьма решительно для достижения своих целей. Это так просто, что где-то должна быть скрыта закавыка.
– Закавык видимо-невидимо! Потому-то это и интересно. Из века в век нам твердили, что нужно слушаться советов старших. Но живем-то мы для того, чтобы набираться опыта. Разве другие знают, прав ты или нет? О, конечно, я не говорю о мелочах. Каждый со стороны решит, что голубое тебе идет больше черного. Но в важных вопросах я хочу решать сама за себя. И имею полное право делать ошибки. Да, имею право быть неправой! Все дело в том, чтобы иметь право сказать себе: «Я сама задумала это, и мой замысел оказался неудачным. Надо попробовать иначе». Нельзя жить жизнью других – иначе твоя собственная жизнь будет изуродована.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75