Чикаго теперь битком набит возмущенными правнуками и правнучками, всегда готовыми вам поведать, что купи их прадед участок на углу Стейт– и Медисон-стрит за 2050 долларов наличными, они были бы ныне миллионерами. И они совершенно правы. Однако если бы все пеняющие вам на судьбу могли осуществить свое желание, то население Чикаго состояло бы в наши дни почти сплошь из миллионеров, владельцев городской недвижимости, а угол Стейт– и Медисон-стрит уподобился бы библейской земле, в которой течет молоко и мед.
Айзик Трифт оказался одним из таких непредусмотрительных предков. Правда, он покупал земельные участки, но покупал их, ошибочно полагая, что город будет расти вдоль южного, а не северного берега и что там его будущее. В те дни Саус-Сайд в Чикаго представляла собой пустынную прерию, где в зимние ночи выли волки, а летом так буйно росли цветы, что и их безбрежном море исчезал всякий след дороги. Айзик Трифт считал себя человеком чрезвычайно прозорливым, прямо-таки провидцем, прозревающим картину, не доступную зрению современников. Те покупали землю в Норд-Сайде. Там строили они свои дома. Айзик Трифт построил свой на Уобаш-авеню и смело заявлял, что в один прекрасный день он далеко па юге, этак около Восемнадцатой улицы, обзаведется настоящей дачей. Он даже предсказывал, что настанет время, когда дома густо покроют улицы, которые будут называться Тридцатыми или даже Сороковыми. Как его высмеивали! Ведь доморощенные пророки давно уже твердо решили, что Сент-Чарльз, город намного старше Чикаго, скоро его обгонит и сделается метрополией Запада.
В книгах о старом Чикаго и его обитателях вы можете отыскать портрет Айзика Трифта в галерее суровых и кряжистых отцов города, этих пионеров в высоких сапогах и подпирающих подбородок галстуках, с массивными часовыми цепочками и неизменными бакенбардами. И время и место были не для слабых. Молодому человеку, пришедшему сюда искать свое счастье в унылой неразберихе слякоти, болот, индейцев и бревенчатых лачуг, что носила имя Чикаго, нужно было вооружиться непреклонной волей.
Суровый пуританин Айзик Трифт в буквальном смысле слова засучил рукава и принялся за работу. Почти не нужен ему стал привезенный с Востока шикарный сюртук бутылочного цвета с позолоченными пуговицами, широким галстуком и светло-серыми брюками… Но спустя два года он открыл бакалейную лавку и контору по торговле недвижимостью, приобрел участок для постройки дома на Уобаш-авеню, который он впоследствии так опрометчиво продал, и послал на восток за невестой. И молодая леди покинула свой уютный кров, чтобы пуститься в длинный и тягостный путь, проделанный в свое время ее будущим супругом. К ее чести, путешествия она не испугалась. Но трудно было бедняжке с ее понятиями, воспитанными Новой Англией, приноровиться к укладу полудикого поселения, в котором она очутилась. Ее письма на родину так выразительны, что необходимо познакомиться с ними хотя бы в выдержках:
«В этом Чикаго время тянется невероятно скучно. Дела здесь идут очень тихо, нет ни балов, ни вечеров, изредка устраиваются охоты или прогулки верхом… Сегодня, после дождя, невылазная грязь, дополняющая общую картину… Вода здесь отвратительная, и единственное спасение – пить только чай и кофе… Погода стоит очень мягкая, и снега выпало недостаточно, чтобы остановить степные пожары… Если вода в Мичигане будет так прибывать еще год или два, то Чикаго с окрестностями покроется слоем воды, а его обитателям придется искать убежища в другом месте… Все восхищаются моими нью-йоркскими вещами, в особенности моей шикарной бархатной шляпой, которая стоила в Нью-Йорке только три доллара. Она красивее всех, виденных мною здесь. Одна модистка говорит, что в Чикаго надо заплатить за такую восемь долларов, но, по-моему, она преувеличивает. Здешние дамы носят юбки только с одной оборкой – а у меня даже на шерстяном клетчатом платье их три!.. Грязь на улицах такая, что мужчины ходят в сапогах чуть ли не до бедер, а мы, женщины, должны разъезжать на высоких двуколках, часто увязающих по ступицу. Кое-где в грязи торчат доски с надписями: «Здесь дна нет!»… Наша новая обстановка прибыла. Большой ковер с узором из цветов великолепен… На здешнем рынке можно достать мясо всех сортов по четыре цента за фунт, и вообще все решительно, кроме птицы. Но фруктов мало. Вчера я видела виноград, пересыпанный опилками. Его привезли из Испании. У меня слюнки потекли… Каждый день мимо наших окон проходят огромные фургоны, запряженные восьмеркой быков, – это переселенцы с Востока… Я боюсь индейцев, хотя не признаюсь в этом Айзику. Они страшно грязные и совсем не такие благородные, как рассказывается в наших учебниках истории и географии…»
Она родила Айзику двоих детей, произведя их на свет так осторожно и молчаливо, как только возможно при выполнении столь тяжкого физиологического акта. Двух девочек. Я думаю, она сочла бы неприличным родить мальчиков.
Шарлотта была первой из них. Керри запоздала на десять лет. Это была бурная эпоха, полная странных противоречий и невероятных причуд удачи. Целые состояния наживались во время бума 1835 года и терялись в панике 1837. Сегодня Чикаго мог быть вконец разоренной деревушкой, а завтра – зародышем столицы. Бал пожарной команды был целым событием, на котором царила машина № 3 – дар Длинного Уэнтворта, установленный на почетном месте танцевальной залы и украшенный гирляндами цветов и лент. Все завидные женихи города входили в добровольную пожарную бригаду. Имена чикагских пожарных 1838-го или 4 0-го года ныне звучали бы так же, как список владельцев оперных абонементов бенуара и бельэтажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75