Твоя улыбка, обожаемая, сладостная... Мое спасение и моя погибель. (Пауза.)
Сердишься? Нет, конечно же, нет. Это было бы величайшим счастьем для меня, это значило бы, что ты замечаешь меня. Но разве ты меня замечаешь? Разве знаешь, что я существую, замечаешь это? Мой удел - признание и вопросы, а твой - молчание. Что? Я слушаю тебя? (Пауза.) Ах, ничего, конечно же, ничего. Только молчание. (Пауза.)
Ну, хорошо, ладно. Сам не пойму, что со мной творится, извини. Ты ведь знаешь, из-за чего я так... Понимаешь... Ты все понимаешь. (Пауза.)
Перестань молчать! Ответь! Я хочу, наконец, говорить с тобой, за тем и пришел сюда, спустя столько лет... Нам необходимо раз и навсегда во всем этом разобраться, пришло время! Я больше так не могу, слышишь? Не могу! И прекрати, наконец, улыбаться, взгляни на меня, взгляни на меня!
Полный свет. Говорящий одет в габардиновый плащ, в одной руке держит чемодан, в другой - зонт. Он стоит спиной к зрителям и обращается портрету подвешенному высоко, фронтально. Это портрет Иосифа Сталина. Музыкальная иллюстрация - апофеоз.
Затемнение.
Сцена 2 - Бартодий, Октавия.
Бартодий и Октавия сидят вблизи авансцены, лицом к зрителям, на достаточном расстоянии друг от друга. Возле каждого из них небольшая настольная лампа. Октавия читает иллюстрированный журнал. Настроение спокойного семейного вечера.
БАРТОДИЙ. Кролики.
ОКТАВИЯ. Что?
БАРТОДИЙ. Кролики, как мне кажется, самое подходящее. Будем разводить кроликов. Нужно в жизни чем-то себя занять. Кролики обладают способностью развлекать. Иной раз сидишь вот так усталый, со своими заботами, жизнь тебя измучила, терзают воспоминания, одним словом - гадко на душе. Смотришь, а тут кролик. Скачет, паршивец, и хвостиком машет. И сразу становится веселей. (Пауза.) Знаю, что ты хочешь сказать, у кроликов хвостик маленький, следовательно, махать им он не может. Это только так говорят, так представляют проблему, так принято считать. А вот для меня - машет, вопреки общепринятому мнению. Мне известен аргумент, что у кроликов феномен махания хвостом - всего лишь иллюзия, возникающая, скорей всего, вследствие подвижности всего тела. Кролик машет как бы всем телом, стало быть, в известной степени и хвостом - так утверждает наука. Но ведь важно только наше восприятие, то есть наш внутренний мир. По-моему, кто-то стучится.
ОКТАВИЯ. Окно у соседей.
БАРТОДИЙ. Вот! Опять.
ОКТАВИЯ. Забыли закрыть.
БАРТОДИЙ. Кроликов разводят в клетках, лучше всего по два в каждой. Однако их количество вскоре начинает расти, если экземпляры, имеющиеся в нашем распоряжении, разнополы. И потому относительно быстро центр тяжести проблемы переходит из области личных отношений в область отношений общественных. Ибо мы оказываемся перед лицом общества и его структур. У меня, кажется, горло болит.
ОКТАВИЯ. Покажи.
Бартодий встает, наклоняется над Октавией, открывает рот. Октавия заглядывает ему в гортань.
Ничего не вижу.
БАРТОДИЙ. Ты уверена?
ОКТАВИЯ. Горло абсолютно нормальное и язык чистый.
БАРТОДИЙ. У меня же была ангина.
ОКТАВИЯ. Семь лет тому назад.
БАРТОДИЙ. Уже так давно? (Возвращается на свое место.) Кролики не знают политических партий. И потому сравнение их с человеческим обществом обманчиво, а наблюдения, накопленные в этой области, оказываются непригодны в применении к обществу людей. Не следует, однако, делать преждевременных выводов. Ибо нельзя исключить возможность, что в процессе дальнейшего развития, при условии более тщательных исследований, общество кроликов обнаружит столь высокую организацию, как и человеческое. И потому все мои усилия будут направлены именно на эти исследования. Если же выяснится, что в жизни общества кроликов политика играет ту же роль, которую она играет в жизни человеческого общества, я их тут же всех истреблю, сошью себе шубу и займусь разведением майских жуков. Я уже давно говорю об этих кроликах?
ОКТАВИЯ. Уже пять лет.
БАРТОДИЙ. Да, да, пять. Но это не означает, что следует отказываться от конкретных планов на будущее. Быстро, однако, все это пронеслось... Кажется, чем-то пахнет.
ОКТАВИЯ. Чем?
БАРТОДИЙ. Как будто паленым. У нас ничего не горит?
ОКТАВИЯ. Где?
БАРТОДИЙ. Вроде, на чердаке.
ОКТАВИЯ. Так сходи и посмотри.
БАРТОДИЙ. Не могу. Забыла, как я раз упал с лестницы?
ОКТАВИЯ. Шесть лет тому назад.
БАРТОДИЙ. Но все же упал.
ОКТАВИЯ. Ну, тогда не ходи.
БАРТОДИЙ. А если все же горит? Когда у нас загорелось в последний раз?
ОКТАВИЯ. Уже пять лет.
БАРТОДИЙ. Вот именно, уже пять лет... Как они быстро пролетели... Но вот что любопытно, - чем дольше что-то длится, тем быстрее проходит. Вернемся к кроликам. Кролики нуждаются в ласке, во всяком случае, на первом этапе. Да и на последующих тоже. Если мы обнаружим, что эмоциональные колебания, излучаемые нами в направлении кроликов, ослабевают, необходимо применить усилительное устройство. Чтобы уберечь их от шока, который для таких маленьких существ мучителен вдвойне. К ослаблению наших чувств их следует приучать медленно и постепенно. Внезапное разочарование может для них стать потрясением, которого они не переживут. Помнить об этом обязан каждый начинающий кроликовод. Где мои носки?
ОКТАВИЯ. Какие?
БАРТОДИЙ. Шерстяные, в клетку.
ОКТАВИЯ. Я их выстирала и убрала в шкаф.
БАРТОДИЙ. Я их нашел в прихожей. (Пауза.) На полу в прихожей.
ОКТАВИЯ. Значит, ты их там бросил.
БАРТОДИЙ. Их надевали. (Пауза.) Повторяю: их надевали.
ОКТАВИЯ. В носках ходишь ты, значит, ты и надевал.
БАРТОДИЙ. Я их не надевал.
ОКТАВИЯ. Я тоже.
БАРТОДИЙ. Хочешь этим сказать, что в моих носках ходят духи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20