Пусть почувствует, что Божьей кары за грехи не избежать, пусть ей горько станет в театре, в этом доме Вавилонском. В наказание за муку мою, за мой стыд!
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Встаньте!
ВОЛЬФ. Не встану, пока не поклянетесь, что поможете!
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ни в чем я клясться не намерен! И вообще, прекратите истерику. Сию же минуту встаньте!
ВОЛЬФ (встает и отряхивает брюки, спокойно). Это ваше последнее слово?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Последнее. Я ничего не могу для вас сделать.
ВОЛЬФ (обойдя стол, снова садится, спокойно). Не для меня, товарищ, а для Советского Союза... Как ваша фамилия?
ЗАХЕДРИНСКИЙ (ошеломленно). Захедринский.
ВОЛЬФ. Что ж, чудесно. Я хотел сказать - для советской власти. У вас не найдется папироса?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Для советской... (Старательно и нервно ищет среди разбросанных по столу бумаг и папок.)
Вольф кладет ногу на ногу, перебрасывает руку через спинку стула и ждет в небрежной позе.
Ах, совсем забыл, я же не курю. Но сейчас же пошлю... Вы какие предпочитаете? "Ира"? "Дукат"? "Герцеговина-Флор"? (Зовет, обратившись к левой кулисе.) Товарищ Чельцов!
ВОЛЬФ. Не нужно, это долго, а мне некогда. Но, вообще-то, странно, что у вас нет папирос для гостей.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Досадная случайность.
ВОЛЬФ. Возмутительное упущение. (Достает из кармана кителя серебряный портсигар, берет папиросу, закрывает портсигар, постукивает папиросой по крышке, берет папиросу в рот, портсигар кладет на стол. Пауза.) У вас, должно быть, и спичек нет? Что скажете?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Кончились. (Вскакивает со стула.) Но я сию же минуту!...
ВОЛЬФ. Сидите.
Захедринский садится. Вольф достает из кармана кителя коробок спичек, закуривает папиросу, усаживается поудобнее, кладет спички в карман.
Пауза.
ВОЛЬФ. Хорошая погода.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Просто сказочная, товарищ... (Обрывает, словно хотел сказать "товарищ майор", но не был уверен.) Товарищ Вольф.
ВОЛЬФ. Купаться ходите?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет, товарищ... (Обрывает, словно хотел сказать "товарищ полковник", но не был уверен.) Товарищ инженер. Работа...
ВОЛЬФ. А следовало бы, следовало. И для здоровья полезно. Здоровье надо беречь, особенно ради работы.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Совершенно справедливо, товарищ... (Обрывает, но уже не найдя титула, повторяет.) Товарищ.
ВОЛЬФ. Так о чем мы?...
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Что для советской власти.
ВОЛЬФ. Вот именно. Вам известно, что такое вредительство?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Конечно. Любому бдительному гражданину известно.
ВОЛЬФ. А советские рельсы какие должны быть, ну-ка?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Пере... передовые.
ВОЛЬФ. А если передовые, то куда они ведут?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ну, это... вперед.
ВОЛЬФ. А если вперед, то какие они должны быть?
Захедринский молчит.
Пауза.
Что-то не получается у вас, товарищ Захедринский. Вам следовало бы подтянуться по идеологической линии. Занятия посещаете?
Не в состоянии выдавить из себя ни слова, Захедринский только утвердительно кивает.
Значит, посещаете, да что-то не заметно. Что ж, тогда я вам подскажу. Советские рельсы должны быть прямые. Повторите.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Прямые.
ВОЛЬФ. А вам бы хотелось, чтобы они были кривые?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет.
ВОЛЬФ. А если узлами?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет.
ВОЛЬФ. Ну, а если они все-таки будут кривые или узлами, кто за это ответит?
Пауза.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Я.
ВОЛЬФ. И вам известно, чем это грозит?
С правой стороны входит Лилиана Карловна Светлова-Вольф. Она на восемнадцать лет старше, чем в I акте, ей около сорока трех. Одета по моде того времени - "чарльстон", более уместной для женщин молодых, в особенности очень молодых, костюм подчеркивает возраст Лили, скорее всего, вопреки ее намерениям. Прическа в том же стиле, с челкой и двумя прядями по бокам, закрученными на щеки. Яркая косметика, на шее белая косынка из муслина. В руках толстая книга в кожаном переплете. На обложке золотое тиснение: "Шекспир. Сочинения".
Вольф быстро бросает папиросу под стул и украдкой затаптывает ее.
ЛИЛИ. Руди! Ты что здесь делаешь?
ВОЛЬФ (встает). Да ничего, просто зашел немного поболтать с Иваном Николаевичем...
ЛИЛИ. О чем же?
ВОЛЬФ. А-а так, собственно, ни о чем...
ЛИЛИ. Зачем же тогда, если ни о чем? (Подходит ближе.) Ты опять куришь?
ВОЛЬФ. Это не я, это Иван Николаевич. (К Захедринскому.) Ведь правда, это вы?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Я.
ВОЛЬФ. Ну, тогда я пойду.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Да что вы, товарищ инженер, побудьте еще!
ЛИЛИ. У товарища начальника, наверное, дел по горло. Тебе не следует отнимать у него время. Ведь правда, товарищ начальник?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет... То есть, да.
ЛИЛИ (к Вольфу). Ну, чего ты еще ждешь?
ВОЛЬФ (к Захедринскому, с покорностью). Извините, если помешал вам, товарищ начальник.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Да нисколько, товарищ инженер, посидите, посидите!
ВОЛЬФ. Ну, сидеть, это не для меня. (Идет налево, проходя возле Захедринского говорит сквозь зубы, сдавленно, но угрожающе, отчетливо.) Я на вас рассчитываю... (Проходит дальше налево.)
ЗАХЕДРИНСКИЙ (срываясь со стула, хватает со стола портсигар). Товарищ инженер, папиросы!
ВОЛЬФ (подчеркнуто, предостерегающе). Это не мои. (Выходит налево.)
ЛИЛИ. Руди очень славный, но порой бывает так назойлив. Чего он хотел?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Ах, ничего особенного, спрашивал, не пойду ли я с ним на пляж.
ЛИЛИ. И что, пойдете?
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Нет, я уже договорился о встрече.
Лили садится перед столом, книгу кладет на стол.
Захедринский опускает портсигар в карман халата и садится за стол.
А-а, вижу, у вас Шекспир...
ЛИЛИ. Шекспир. Но дело, собственно, не в нем, а в Кузнецовой.
ЗАХЕДРИНСКИЙ. Вы о Варваре Ипполитовне?
ЛИЛИ (с подозрением). Вы ее знаете?
ЗАХЕДРИНСКИЙ (уклончиво). Только по сцене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32