– Ну, иди уж, иди, ищи ее, – разозлилась Фелисия, заметив рассеянный взгляд Герберта. – Прям так бегаешь за этой рыженькой, можно подумать, тебе пятнадцать лет.Герби, весьма польщенный тем, что его причислили к зрелым сердцеедам, сказал: «Я на минутку, Флис» – и нырнул в ребячий водоворот. Люсиль попалась ему почти тотчас за не очень приятным для него занятием. Она была одной из десятка девочек, сгрудившихся вокруг Ленни. В центре виднелось только лицо героя, остальное скрывали их головы, белые блузки и синие шаровары. Герби топтался возле тесного кружка, стараясь поймать взгляд Люсиль. Прошло минуты две, пока ему это удалось. Завидев его, Люсиль радостно улыбнулась и подошла.– Приветик, а я тебя всюду искала.Герби что-то не заметил никаких поползновений к поискам, пока наблюдал за ней, но ее улыбка сгладила эту шероховатость.– Кино здоровское, да? – сказал он.– Ага.– Отойдем на минутку к окну.– Да мне уже надо к вожатой, – ответила кокетка, но все-таки пошла за Гербертом. Они облокотились на подоконник и выглянули в окно – деревья, озеро, звезды…– Во сверчки заливаются, – заметил, помолчав, Герби.– Я их не люблю. Хоть бы они все ускакали куда-нибудь.– Да, я тоже. Слушай, а костер с сосисками завтра будет классный. Тед говорит, все рассаживаются по четверо, два мальчика и две девочки, и разводят маленькие костры. Здорово, да?Девочка осторожно спросила:– А не хочешь лучше на танцы?– Ну уж дудки. Танцуют пусть дураки.– А я обожаю танцы.– А по-моему, дурацкое занятие.– Да брось ты. Самому же нравится.– Ага. Психам это нравится.Герби допустил ошибку, высмеивая то, что ему было не под силу. Мало есть ошибок, которые ставили бы человека в более глупое положение. Люсиль окинула ухажера холодным оценивающим взглядом, и тому стало не по себе. В таких делах мальчику одиннадцати с половиной лет ни за что не обвести вокруг пальца одиннадцатилетнюю девочку.– А ты умеешь танцевать-то? – спросила Люсиль.– Не-а, и учиться даже не собираюсь. Охота была прыгать, как мартышка.– Все вожатые танцуют.– Во-во, они и есть мартышки.Доводы – один слабее другого, по этой колее Герби неуклонно сползал со своей ошибочной исходной позиции. Он заметался в поисках соломинки, чтобы предотвратить падение.– Сосиски, жаренные на костре, такая вкуснятина! Ух, объедение. Сосисочки! Пальчики оближешь!– А мне больше нравится жареный зефир, – сказала Люсиль, – и танцы.– Ну нет. Да я одну жареную сосиску на миллион танцев не променяю. И костер и вообще. Хоть бы поскорей наступил завтрашний вечер.– Костер! – ехидно хмыкнула девочка. – Развлечение для малышей.У взрослых слово «малышка» имеет добродушную, Даже ласкательную окраску. В устах наших героев, однако, это было самое оскорбительное из дозволенных ругательств. Герби не нашелся что ответить.– Ну ладно, – сказала рыженькая красавица позорно умолкшему собеседнику, – мне пора к вожатой. Пока.– Увидимся на костре? – сказал Герби, когда девочка повернулась, чтобы уйти.Люсиль остановилась, теребя пальчиками крахмальный отворот блузки.– Говорю же тебе, Герби, не люблю я жареных сосисок. Лучше спать пойти, чем на этот несчастный костер. Так что я уж пойду на танцы. Пока.– Ну да, – ехидно бросил ей вслед Герби, – потому что там будет Ленни Кригер.Люсиль круто повернулась к нему:– Угадал, именно потому, что там будет Ленни. А что ты совершил сегодня такого выдающегося, чтобы насмехаться над Ленни? Если хочешь знать, он пригласил меня на танцы, да еще в присутствии десяти девочек, в том числе и старших. А я даже не дала ему согласия, потому что хотела узнать, пойдешь ли ты. Но раз ты такой младенец, я пойду с ним. Вот так. А ты можешь объедаться своими сосисками, пока не лопнешь.И она метнулась прочь, как разъяренная фурия, если можно вообразить себе фурию в синих шароварах.В тот вечер после отбоя в Тринадцатой хижине вместо обычного уютного шепота висела гробовая тишина. Койка Ленни пустовала; юного героя оставили на ночь в лазарете. Герби имел веские основания горевать, но молчание товарищей немного удивило его. Наконец раздался скрипучий голос Теда:– Эй, мужики, Гусь-то, вот трепло, а?– Это точно! Еще какое! Балабол! – подхватил мрачный хор.– Наплел с три короба про какую-то победу, – продолжал Тед. – Нас же на обе лопатки положили. Кому он вкручивает?– Эти пенобскотики нас изничтожили, – послышался в темноте голос.– Я вот Йиши Гейблсона с удовольствием изничтожил бы, – произнес другой голос.– Личность! – прошипел Тед. – Играл Ленни сегодня классно, а кровать он все равно не застилает и с маленькими задирается.– Да Ленни нормальный парень, – сказал Герби.– И киношка тоже гадость, – ни с того ни с сего брякнул Эдди Бромберг.Снова наступила тишина, только по-прежнему гремел оркестр ночных цикад. Захрустел гравий под ногами дежурного вожатого, он посветил фонариком в окно, сказал: «Чего это сегодня все как пристукнутые?» – и пошел своей дорогой.– Знаете что, мужики? – прошептал Эдди. – Меня тошнит от этого лагеря. Хоть бы уж лето кончилось.– Кому ж этого неохота? – заметил Тед. – И мне хотелось бы домой, если бы у меня был дом. Но даже в интернате лучше, чем здесь.– А у меня есть дом, – произнес Герби. – Вот бы очутиться там сейчас.На этом вечерний разговор закончился, ребята поворочались, поерзали и один за другим уснули. Бедные мальчишки! Беда в том, что Гауссова победа оставляет отвратительный привкус. Честное поражение, честно проглоченное, – достаточно горькая пилюля, но безвредная и проскакивает без задержки. Когда же взрослые поймут наконец, что, как ни противно касторовое масло, а разбавленное апельсиновым соком оно противно вдвойне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111