Интересно, подумал Герби, как это сестрице удается так ловко нащупывать его слабые места? Ему до смерти хотелось узнать, что произошло, когда герой выстрелом из ружья сбил с Лучника маску. По закону подлости в момент выстрела Лучник стоял спиной к камере. Кто окажется под маской? Герби просмотрел все серии вопреки многим препятствиям: метелям, дождям, банкротству (от которого спасся, заложив ролики) и болезни (восьмую серию он смотрел с температурой 39,9), и теперь ему было так мучительно пропустить сцену убийства. Однако его ждали дела посерьезнее.– Да провались эта киношка, – заявил он. – Какой смысл каждую неделю платить деньги и смотреть всю эту тягомотину ради одной серии, которая длится пять минут?Миссис Букбайндер вздрогнула от неожиданности и выронила луковицу. Три года она твердила Герберту то же самое, и все без толку. Теперь, услышав эти слова из его уст, она испытала радостное умиление, какое, вероятно, охватывает миссионера при виде первого окрещенного им каннибала. Она прервала чистку лука, погладила сына по голове:– Взрослеешь, Герби. Дай Бог тебе здоровья.Герби упивался похвалой и напустил на себя важный вид занятого человека.– В какой же музей ты идешь? – не унималась Фелисия. Она чуяла, что тут дело неладно.– А ты как думаешь? – ответил Герби вопросом на вопрос.– Их ведь, знаешь ли, два, – сказала сестра.– Во сказанула! Два музея! Ничего себе! Восьмиклассница называется. – С этими словами Герби допил молоко, встал из-за стола и вышел.Он сунул в карман резиновый мячик и отправился слоняться. Субботнее утро – самое беззаботное, а значит, и самое приятное время недели. Еще свеж и сладок вкус свободы, еще не наскучило безделье. Мальчики из набожных семей по субботам ходили в синагогу, где после заключительных слов молитвы их благочестивость вознаграждалась пирожными, конфетами и крем-содой. Но Герби в свое время отведал богослужений и нашел, что сахарная оболочка чересчур тонка и не скрашивает тягот борьбы с ивритом. Он знал; в день тринадцатилетия придется говорить в присутствии прихожан стих из Ветхого Завета, и, пожалуй, с удовольствием ждал этого краткого мгновения, когда все обратят на него свои взоры, правда, в одиннадцать лет кажется, что до тринадцати еще очень далеко, как в тридцать пять – до семидесяти. А пока родители (а Герби и подавно) успокоились на том, что раз в неделю приходил учитель иврита, престарелый Тауссиг, и мучил ребенка странным наречием, где все пишется задом-наперед.Гордо подбрасывая мячик – новенький, из красной резиновой губки, не то что нынешние серые пузыри, которые обмякают от малюсенького прокольчика, – Герби вышел на улицу, приметил Гарольда Соренсена и улыбнулся. Светловолосый, с белесыми бровями, Гарольд был еще поплотнее Герби, упрямый и вредный. В играх, выдуманных на тесных, узких тротуарах Бронкса, Герби мог дать ему сто очков вперед; словом, соперник что надо. Гарольд охотно согласился сразиться в боксбол и проиграл. Затем мальчики сыграли в двойной боксбол, то есть, перекидываясь мячом, защищали по два квадрата, начерченных на тротуаре, и Гарольд снова уступил. Потом сыграли в очко: швыряли мяч в лепнину, протянувшуюся над окнами нижнего этажа. Победил Герби! После, используя ту же лепнину, померились силами в игре, которую они назвали бейсболом. Здесь было важно, сколько раз подпрыгнет мяч в сточной канаве, прежде чем его поймают, но все обставлено такими правилами начисления очков, что получается очень похоже на взрослую игру на настоящем поле. И тут победил Герби. Еще сыграли по разу в простой и китайский гандбол; Гарольд, пыхтя, добыл две победы. Но Герби тут же отыгрался в расшибалочку и в до-джбол. Начали было партию в панчбол, но бросили, потому что для него нужно хотя бы по два игрока с каждой стороны. Переведя дух за игрой в подачи, в которой опять же легко победил Герби, игроки уже вовсю резались в лапту, когда гудок на расположенной неподалеку электростанции прогудел полдень. Тут мальчики нехотя расстались и пошли по домам обедать, жалея, что не успели сыграть еще по крайней мере в три игры: ступбол, слагбол и салуджи.Это лишь малая часть тех игр, которые наизобретали городские мальчишки, имея две составляющие: жесткие гладкие поверхности и скачущий мячик. Герби знал правила и приемы двадцати с лишком игр. Употреби наш спортсмен такую могучую силу памяти на учение, он прославил бы нью-йоркские школы на весь свет. Но это, разумеется, было невозможно. Уличные игры были делом жизни и требовали полной самоотдачи. Учение было наказанием за преступное малолетство.Придя домой, Герби быстро уплел обед.– Мам, ну дашь денег доехать до музея?– Может, я все-таки допью сначала чай или музей убежит?– Извини, мам.– Слушай, – сказала Фелисия, – а что, если мне с тобой пойти? Давненько я не была в музее.Герберт похолодел, но сохранил бравый вид:– А чего, давай, Флис, пошли. Если ты согласна прогулять целый день со мной и с Клиффом, тогда здорово. Миссис Горкин говорит, что музеи очень познавательны. Тебе понравится.– Как славно, Фелис, – растрогалась мама. – Я рада, что ты хоть один день захотела провести с собственным братом, а не с этой противной Эмили, размалеванной помадой и румянами. Вот вам деньги на двоих…– Нет-нет, мам, подожди, – быстро затараторила Фелисия. – Я иду в кино. Мне просто хотелось проверить, что он скажет. – Она обескураженно поглядела на Герби. – Ты что, взаправду собираешься в музей?– Да, и ты пойдешь с ним, – сказала мама. – Чем это хождение по кино лучше музея?– Умоляю, мамочка! – вскричала Фелисия, в отчаянии оттого, что угодила в собственную западню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111