в соответствующем настроении — вернулся из Неаполя с похорон Эспозито. Гварначча заказал праздничный ужин у Лапо, как обещал, но почти жалел об этом, потому что закрытые ставни и табличка «Продается» на дверях мастерской обувщика служили во время ужина постоянным напоминанием, что только второй инфаркт освободил Перуцци от мук присутствия на суде.
Мальчики в предвкушении футбольного матча ничего не замечали. Тереза молчала, но пару раз стиснула ему руку, дабы вернуть его к реальности.
Пытаясь развеселиться, он передал ей утренний рассказ Лоренцини. Накануне тот посетил ужин и концерт в клубе, где Нарди должен был выступать в присутствии Констанцы и Моники. Тереза на протяжении долгих лет следила за этой историей.
— Скандал состоялся?
— Конечно. После того как он спел «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско», переврав половину слов, как утверждает Лоренцини, который знает английский. Сначала там было шикарное угощение...
— Три сорта пасты, как у нас? — заинтересованно спросил Джованни.
— Это самое меньшее. А может, и больше. И отбивная по-флорентийски.
— А торт?
— И торт, наверное. Ну так вот, после всего этого Нарди пел почти целый час, устал и сказал Констанце, что хочет домой. А ей нравилось в клубе и хотелось остаться. Прозвучали слова, которые лучше произносить в приватной беседе дома. А Моника, сидевшая за соседним столом со своей матерью, которой, кстати, почти девяносто лет, но которая жрет как лошадь, услышала и как закричит на Нарди: «И не стыдно тебе так разговаривать со своей женой, да еще на людях?» — «А это не твое дело! Она моя жена, и я разговариваю с ней, как хочу!»
Он велел жене собираться и ушел. Но, когда он встал из-за столика и удалился, Констанца даже не пошевелилась. Минуту-две спустя она наклонилась к Монике и сообщила: «Он никуда не денется. У меня ключи от машины и от дома».
Через час две дамы уже сидели в обнимку, и те, кто подслушивал, передали, что они пришли к финансовому соглашению, которое устраивало их обеих, и вели доверительную беседу: «Если б ты знала, что я пережила в первые двадцать лет брака, у тебя бы волосы встали дыбом. Каждую неделю у него была новая. Мне было стыдно людям в глаза смотреть. А сколько денег он вышвыривал, и это имея двух малых детей!» — «С моим было то же самое, пока его не хватил удар. Потом уж я наслушалась нытья, а он-то самостоятельно и высморкаться не мог. И так десять лет. Хорошо, что женщины живут дольше. По крайней мере, хоть немного отдохнешь под конец».
— Значит, скандал все-таки не состоялся.
— Состоялся. Подожди, я еще до этого не дошел. А тем временем Нарди убалтывал какую-то даму за другим столом. Приобнял ее, все дела. Когда они это увидели, Моника с Констанцей, они встали и отправились туда. Вот тут-то все и началось. Лоренцини должен был вмешаться.
— То есть они на нее набросились? Побили?
— Нет-нет... они набросились на него. Успели навешать ему, прежде чем их отогнали. Лоренцини говорит, что ему тоже досталось — особенно от Моникиных ногтей. Он был, конечно, в штатском, так что им было нетрудно сделать вид, что они не узнали его.
— Что ж, могу одно сказать: мне непонятно, что некоторое женщины находят в некоторых мужчинах.
— Мне тоже, — признался инспектор, озабоченно нахмурясь. — Может быть, это и к лучшему. В общем, по словам Лоренцини, Нарди имел большой успех. Он вставил свои зубы, и, кажется, у него подходящий голос для любовных песен. Обольстительный, говорит Лоренцини.
— Ну...
— Торт для именинника Джованни! — провозгласил Лапо, вынося торт на высоко поднятой руке. Его сопровождала весьма симпатичная молодая официантка, несшая спуманте и бокалы. Остальные гости чокнулись за здоровье именинника и запели. Лапо ненадолго присел к их столику.
Симпатичную молодую официантку он позаимствовал из ресторана напротив, молодой владелец которого наконец проникся чувствами к кварталу.
— Только на этот месяц. В июле всегда прибывает работы. Так или иначе, мы не можем больше держать Соню дома, чтобы она ухаживала за бабушкой. Она отлично справлялась, но не годится приносить ее в жертву. А если жена будет сидеть дома, то мне придется нанять повара. Это нам не по карману. Тещу может хватить третий удар, или она еще надолго может оказаться прикованной к постели после этого второго. Кто его знает? Что еще мне было делать?
— А что вы собираетесь делать?
— Когда все распродам? Ну, после этого у нас будут кое-какие деньги в банке. Жене приглянулся один магазинчик канцтоваров и игрушек тут неподалеку. Там у нее будет куда меньше хлопот, и она все же привыкла быть с людьми. Я, наверное, больше времени стану заниматься политикой. Может быть, мне понадобится ваш голос на следующих выборах.
— Я вовсе этому не удивлюсь. Вашим постоянным клиентам будет вас не хватать. Где их теперь накормят?
— Здесь. Это часть нашего договора. Мои люди будут здесь обедать со скидкой. Оказалось, что он не такой уж плохой парень, хоть и миланец.
Свои места на Санта-Кроче они успели занять как раз к тому моменту, когда первые лошади в процессии выстроились на залитой светом прожекторов площади. Зрители, довольно спокойно встретив проход судей, алебардщиков и представителей гильдий, напряглись при появлении первых игроков обеих команд и уже дико ревели, когда последние вышли на площадь. Пока что агрессия выливалась дождем белых и синих крашеных гвоздик, которые точно стрелы усеяли весь песок внизу. Инспектор надеялся на лучшее, но возможность насилия всегда следовало учитывать, и он уже почти пожалел, что согласился на эту затею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58