Но в машине, проезжая по мосту на другую сторону реки в банк, он все-таки позвонил Форли — просто потому, что должен был что-то делать, чем-то занять себя, чтобы не терять время. Он чувствовал себя как во сне, когда Акико уплывала от него, и его ноги словно налились свинцом.
— Я хотел, чтобы именно вы произвели вскрытие... — Что было еще сказать? Потому что вы могли бы поговорить с мертвецом, чье красивое лицо смотрит в разные стороны... Он слишком устал, чтобы придумать какое-нибудь объяснение.
По счастью, Форли никогда не придавал особого значения роли второго участника диалога.
— Я позвоню в Рим, если хотите, но два самых важных факта вам уже известны: прежде всего, что он покончил с собой в Риме. Таких историй каждый год у нас полно, вы знаете. Они неизменно следуют шекспировским сюжетам, вы не находите?
— Извините, я...
— Хотя вот Ромео не помчался в Рим, чтобы там заколоть себя, найдя свою девушку мертвой, не так ли? Его тело обнаружили вместе с телом Джульетты в том самом склепе в Вероне. И Отелло, задушив Дездемону, тоже не поехал в Рим. Верно?
— Да. — Как там все было? Ну Верди-то он еще осилит. Он попытался опередить Форли. — Нет, он заколол себя в спальне Дездемоны.
— В Венеции. Точно. Вы, должно быть, немало разобрали этих любовных убийств-самоубийств.
— Одно или два. Вы, конечно, правы. Но вы сказали, что мне известны два факта. Что он покончил с собой в Риме...
— И что он вообще покончил с собой! Правильно! Люди лишают себя жизни не из-за всяких неприятностей, происходящих с ними, — в противном случае человеческий род уже вымер бы, — жизни себя лишают лишь те, кто действительно хочет этого. Его родители живы?
— Отец умер.
— Узнайте, как. Когда вы привели ко мне Эспозито еще до идентификации тела, у него был не слишком бодрый вид. Помню, я взглянул на него поближе, стараясь вспомнить, кто это, и, когда мы начали обсуждать технические детали, он сразу навострил уши и остался бы рассматривать ее легкие, если бы ему позволили. Задумайтесь об этом. Тогда мы еще не знали, кто она такая, но если он убил ее, то, значит, убил, верно? Не представляю, что будет толку, если я сделаю вскрытие. Говорят, он пустил себе пулю в голову из своей личной «беретты». Что еще вы хотите знать? Лучше поговорите с его семейным врачом.
— С семейным врачом?
— Или с его матерью. Там вы все и узнаете. Отличный студент, но чересчур усердный. Не было у него той упругости, что необходима в вашей работе. «Вокруг себя желаю я иметь людей лишь тучных, с гладкою прической, и ночью мирно спящих». Как вы сами инспектор, верно?
Тучных?.. Инспектор был не силен в поэзии и не читал шекспировского «Юлия Цезаря». Поэтому он слегка обиделся. Излишек веса у него и правда имеется, но он вовсе не тучный. Плотный, как сказала однажды Тереза, обнимая его и смеясь. Тучный... не очень-то вежливо так говорить. А что до мирного ночного сна... он был бы не прочь, если бы это было возможно. Когда он выходил из машины на площади Питти, в глазах туманилось от усталости.
— Подождите меня здесь... хотя нет. — Действуй осмотрительно, делай все правильно, обращай внимание на каждую мелочь. Усталость не должна тебе сейчас помешать. — Вам лучше не ставить машину здесь, на жаре. Поезжайте обратно в участок и ждите меня в тени. Я подойду пешком.
— Спасибо, инспектор.
В этот час банк был закрыт для посетителей. Он позвонил. Внутри была тишина. Служащие подводили свой баланс.
Инспектор и сам держал здесь счет, и хотя в банк всегда ходила Тереза, он был знаком с управляющим филиала на площади Питти. Несмотря на свою любезность, тот, казалось, был чем-то обеспокоен, хотя и безо всякой связи с Акико.
— Перуцци, да... Пройдемте ко мне в кабинет. Располагайтесь. Рад вас видеть, инспектор. От вас я не скрою, потому что кто-то должен его, наконец, образумить. Я знаю, что его сын предпринимал попытки, да и я отсылаю ему письмо за письмом. Это не может так дальше продолжаться, и на что он их тратит, интересно знать? До его инфаркта все было еще не так плохо, хотя он всегда превышал кредит, но сейчас он спускает деньги, будто завтра наступит конец света. Хотя... может это и так, по его ощущениям. Говорят, что он уже умирал — у него остановилось сердце, — а сейчас он не слишком хорошо выглядит.
— Да. Не слишком.
— Я оказался в сложном положении. Вы знаете, что для этого квартала Перуцци — это своеобразный столп. Я уж выкручиваюсь, как могу. Превышение за превышением, займы, а мы покрываем его коммунальные платежи и так далее. На меня начало давить начальство. Они не понимают, что если я откажу Перуцци, то рискую потерять всех остальных мастеров, которые держат деньги в нашем банке. А это хорошие клиенты, надежные, наша основная клиентура. Вы меня понимаете?
— Да. Мне необходимо взглянуть на операции по его счетам за май.
— Его счетам?.. Простите, но я думал, что это его сын попросил вас... Я не могу...
— Нет. Я уже обратился за ордером на обыск. Я жду, что мой заместитель привезет его сюда с минуты на минуту. — Капитан не подведет. — Я веду расследование дела об убийстве. Ученица Перуцци была убита в садах Боболи двадцать первого мая. В тот день, в пятницу, она вышла из мастерской, направляясь сюда с выручкой за неделю. Мне необходимо знать, дошла ли она.
— Дело об убийстве? А я ничего не слышал. Но я, правда, на две недели уезжал в отпуск.
— Вы бы вряд ли что-нибудь услышали, даже оставаясь дома. Это сообщение лишь кратко промелькнуло в новостях. Мы долго не могли ее опознать. У нее в сумке не было ни документов, ни денег, ни чеков, ни банковских квитанций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58