Они отдавались у меня в голове, и много часов только их шум и дерево составляли мне компанию.
Потом что-то изменилось. Сквозь ритмичные животные стоны в голове пробились другие шумы. Я не могла остановиться, это было выше моих сил, но попыталась понять, что еще я слышу. Не гром, а приглушенные «пым-пым-пым» издалека и близкое жужжание. Что-то еще. Ниже лба, все еще прижатого к коре дерева, появился серебристый свет. Продолжая одной рукой цепляться за драгоценное дерево, я ковырнула пластыри, подняв их выше. Дождь перестал, наступил рассвет.
Я обнаружила, что мне сложно встать, и уцепилась за дерево. Крепко держась за него, я подняла голову, чтобы выглянуть из-под ослабленного пластыря. Рядом кто-то был! Большие коричневые резиновые сапоги, ноги в зеленовато-коричневых брюках, блестящее дуло автомата. Он должен был заметить, что мои глаза открыты! Я совершила непростительное: увидела человека, убежище позади него, стол, других людей — спящих. Лесоруб вернулся, а я не оправдала его доверия. Я отвернулась, натягивая пластыри вниз, как ребенок, которого застали с пальцем, засунутым в банку с вареньем.
— Мои глаза были закрыты! Я ничего не видела, ничего. Пожалуйста, пожалуйста, простите меня! — Я не сопротивлялась, когда он схватил меня, только опустила голову и умоляла: — Пожалуйста…
— Графиня Брунамонти… — вернул ее к действительности Гварначча.
— По запаху я поняла, что это был не он. Он сбежал?… — Это был вопрос, хотя она пыталась, чтобы он прозвучал как утверждение.
— Да, он сбежал. Он все еще где-то там, вместе с Пудду, — ответил инспектор и махнул рукой в сторону гор.
— Пудду?
— Тот, кого вы называете боссом.
— Я никогда его не видела.
— Конечно. Он никогда бы не позволил себя увидеть. Вам нечего бояться.
— Я никогда не видела никого из них.
— Разумеется.
— Человек, которого я увидела в то утро, был один из ваших людей?
— Да.
Казалось, она почувствовала облегчение. Возможно, к ней возвращались прежние ощущения, и теперь не только запах мог ее успокоить. Ей придется некоторое время провести в больнице, а когда настанет время покинуть больничную койку, ей придется подчиниться условностям внешнего мира, и тогда ее воспоминания подстроятся под восприятие и ожидания других людей. А сейчас инспектор сдерживался и не задавал никаких вопросов.
Она сказала:
— Я уже согрелась в этих одеялах… Чей на мне спортивный костюм?
— Его одолжила жена Бини, инспектора того района. Вы ее не помните? Она обсушила и переодела вас, когда мы приехали к ним в участок.
— Не помню… — И тут она увидела свое отражение в зеркале: широко открытые глаза, изможденное лицо, сбитые в войлок седые волосы, — женщина, которую несколько месяцев назад спутали с дочерью. Она поникла. — Поблагодарите ее за меня. Что это за шум?
— Сирена? Должно быть, приехали капитан Маэстренжело и прокурор, который руководит этим делом. Они захотят задать вам несколько вопросов, потому что позднее вы можете что-то позабыть. Если вы уже все рассказали, я передам им информацию. Потом мы отвезем вас в больницу. Как вы себя чувствуете? Вам что-нибудь нужно?
— Мне надо в туалет.
— Конечно. Не могли бы вы подождать минуту? Здесь одни мужчины. Думаю, Бини захочет проверить, все ли там в порядке.
— Какое значение это имеет, после всего, что…
Но инспектор встал и вышел из маленького кабинета. Бини открывал дверь, готовясь встретить прибывших.
— Бини, ей надо в туалет.
— Он здесь, справа.
Инспектор открыл дверь и заглянул в маленькую комнату. Снова лил сильный дождь, стуча в крошечное высоко расположенное окно, через которое проникали сумрак и сырость.
— Выключатель там, — сказал Бини, озадаченно глядя, как инспектор, протянув руку над зеркалом, выкрутил лампочку.

12

Министр юстиции выходил из палаццо Киджи в Риме, когда его остановили и задали вопрос:
— Вы довольны, господин министр?
— Доволен чем?
— Результатами дела о похищении Брунамонти?
— Разумеется, я рад, что жизнь жертвы спасена. Графиня Брунамонти вернулась к семье.
— А полемика относительно того, как это удалось сделать?
— Какая полемика?
— Некоторые утверждают, что освобождение было бы невозможным без выкупа. Но буквально за несколько дней до освобождения представитель семьи Брунамонти заявил в интервью, что они не могут заплатить.
— Газеты сами решают, что им писать. Я не могу это комментировать.
— Тот же представитель утверждал, что они сотрудничают с государством и что государству, в свою очередь, следует сотрудничать с ними.
— Не понимаю, что вы подразумеваете под сотрудничеством. Мы освободили жертву и задержали трех членов банды. Сейчас мы должны отыскать и арестовать еще двоих, успевших скрыться.
— Простите мою настойчивость, но как вы добились освобождения? Была ли достигнута договоренность о выплате выкупа в обмен на жертву, после чего состоялись аресты? Задержанные дали показания?
— Уверен, вы понимаете, что пока я не имею права разглашать подобную информацию.
— Совершенно очевидно, что похищение людей до сих пор остается очень прибыльным делом. Общественность обеспокоена, и не без причины, что похитителям позволят выйти из тюрьмы. Не кажется ли вам, господин министр, что это неправильно?
— Это дело завершено. Жертва спасена. Произведен ряд арестов, и у нас есть все основания надеяться, что информация, которой мы располагаем, приведет к поимке оставшихся преступников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74