Но однажды утром чудесный аромат готовящейся еды просочился в палатку, и, когда молния открылась и я вылезла наружу, на моем подносе стояла тарелка с чем-то горячим. Это были спагетти с томатным соусом! Я чувствовала аромат чеснока, обжаренного в оливковом масле. Лесоруб положил мне в правую руку ложку:
— Я тебе их порезал. А то, если станешь есть вилкой, все останется в тарелке. Бутыль справа от тебя.
— Спасибо! — искренне поблагодарила я. Спагетти и красное вино! Но я не сумела съесть много, хотя поначалу запахи разбудили аппетит и растопили комок ужаса, который сжимал горло. К этому времени я просто хотела жить, даже если придется жить так, как сейчас. Я отчаянно старалась впихнуть в себя еду, чтобы выразить свою признательность. А то в следующий раз они не станут беспокоиться, а мне обязательно надо нормально питаться, чтобы сохранить силы. На вкус еда была превосходна, но челюсти скоро окаменели, нестерпимо заболели уши, а съежившийся желудок протестовал.
— Вы превосходно готовите! — восторженно сказала я Лесорубу, надеясь, что он простит меня за то, что я не доела, не станет высмеивать как «богатую суку». — От запаха томатного соуса у меня впервые появился аппетит.
Понял ли он, что я имела в виду? Но он не стал надо мной смеяться и не рассердился, когда я объяснила, что моему желудку нужно время, чтобы приспособиться к нормальной еде.
Пока я сидела, отставив поднос и ожидая приказа вернуться в палатку, я почувствовала запах кофе. Кофе с тостами, горячий и ароматный, на утреннем воздухе! Тут же я представила утро дома, новости по радио, спутанный клубок мягких волос Катерины, ее мятая белая шелковая сорочка. Тоска по прошлому обрушилась на меня. Она была такой острой, что я отказалась от кофе, сказав Лесорубу:
— Пейте сами. Мне достаточно запаха.
Я подразумевала именно это, но он ответил грубовато:
— На всех хватит, раз сделано, так пей.
Он не понял. Да и как он мог? В руки мне сунули горячую чашку, и я выпила кофе. Потом мне дали что-то еще. Яблоко! Мне были нужны витамины, однако я не решалась съесть его. Я нюхала, гладила его, прижимала к щеке, пыталась представить его цвет — почему-то я была уверена, что это сорт «Грэнни Смит». Я сжимала его в ладонях, пока оно не согрелось, и вспоминала студенческие дни на севере штата Нью-Йорк, где осень означает мокрые опавшие листья вдоль сельских дорог и тележки с горами хрустящих сочных красных яблок, банками сидра и яблочного уксуса на продажу. Как безразлична я была тогда к печальной действительности этого мира! Я попыталась представить, что значила бы для меня газетная статья о некоей женщине, ставшей жертвой похищения где-то далеко в Италии, женщине, которую бандиты приковали к дереву цепью.
Да ничего, разумеется. Это было бы так же нереально, как далекие дни моего студенчества нереальны для меня сегодня. Так мы смотрим на себя и свои поступки во сне — скорее как сторонние наблюдатели, чем действующие лица. Если я когда-нибудь снова вернусь в нормальный мир, возможно, я смогу сложить вместе половинки моей расколотой личности — себя до и себя после этой истории. Пока же я должна сосредоточиться на том, чтобы выжить, на различных мелочах, небольших победах — вот на этом яблоке. Я сгрызла все, прожевала сердцевину и косточки, на вкус похожие на орехи. Мне нравилось яблоко, но в этом было и нечто демонстративное. К тому же я не хотела казаться богатой стервой, которая в состоянии съесть яблоко, только если его почистили и порезали на ломтики серебряным ножичком в каком-нибудь изысканном ресторане.
И ведь действительно, с тех пор как я вышла замуж, я ела яблоки исключительно в таком виде, но в солнечные августовские дни моего студенчества мы вгрызались в жесткую сердцевину яблока, словно дети, и сок стекал по нашим подбородкам. Так же я ела и сейчас, хотя вынуждена была откусывать маленькими кусочками, потому что было больно широко открывать рот. Они все заметили и почувствовали фальшь в том, что я съела сердцевину. Мне показалось, что Лесоруб смотрит на меня.
— Обычно ведь ты так не ешь?
— Яблоко вкусное, и косточки как орешки. Я так ела яблоки в детстве и когда была студенткой. Я жила там, где выращивают удивительные яблоки.
Завтрак закончился, но никто не велел мне залезать в палатку, я сидела на свежем воздухе, размышляя о днях, проведенных в университете. Пыталась вспомнить имена сокурсников, но не смогла, за исключением двух или трех. Я потеряла с ними связь, да и вообще с Америкой остались лишь деловые контакты. А значит, не только похищение сломало мою жизнь. Отъезд из Америки, развод… Такие события происходят без предупреждения, поэтому мы не пытаемся на них повлиять или что-то исправить. Возможно, следовало мысленно вернуться назад и обдумать свою жизнь. Может, именно это было истинной причиной моего желания устроить показ новой коллекции в Нью-Йорке.
Я оставила эту мысль, чтобы вернуться к ней позднее, когда отправлюсь назад в палатку. Пока я находилась снаружи, мне хотелось насладиться воспоминаниями об университетских днях. Я редко вспоминала об учебе, может, потому, что это было счастливое время, а долго обычно помнятся неприятности, горе, унижения. Я почувствовала внезапную острую тревогу. Права ли я была, уговорив Катерину поступить на факультет литературы и философии? Во Флоренции это нелегко. Факультет переполнен, плохо организован, да и учиться скучно. Она за полтора года кое-как сдала один экзамен из пяти. Похоже, это была ошибка, я приняла решение второпях, чтобы отвлечь ее от разочарования в танцах…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74