Серебряный клад Ностромо.
Целый час он просидел в зале ожидания, листая напичканный насилием глянцевый журнал. Погрязшие в коррупции политики, взяточничество, отмывание денег и убийства, мафия. Когда по залу прошествовали двое в форме, у Маркуса от страха закружилась голова. Но это оказались обыкновенные летчики.
Потом ему предстояло пройти контроль на металл и – дрожащими руками – отдать чемоданчик на просвечивание жужжащей машине. Но внутри не лежало ничего железного, и его никто не открыл. Можно было идти дальше.
Его ждал комфортабельный самолет: бизнес-класс – уже одно название многозначительно указывало на то, какие здесь путешествовали важные персоны. Мягкое кресло, приветливая стюардесса. Плавный взлет.
Маркус выдохнул. Ух!
Итак, он улизнул. Он сделал это. Маркус запрокинул голову – над ним, в ящике для ручной клади, лежал чемоданчик – и погрузился в мечты, летя навстречу цели, которая была не больше, чем пара слогов с экзотическим звучанием. Все, решительно все станет теперь по-другому.
Туман разорвался; солнце вспыхнуло, и над белыми пенными клубами гор разлился огненный свет. Маркус зажмурил глаза и приложил руку к виску; он еще ни разу не видел столько света. Сочно-синее небо сверкало, словно драгоценный камень, и в самой его середине, как несказанно добрый Бог, плыл солнечный диск. Маркус закрыл глаза, продолжая следить за тем, как переплетались в темноте расплывчатые желтые фигуры; красота пылала на его сетчатке.
Облака исчезли, и выстроились игрушечные города с кусочками ваты на длинных трубах. Показались покрытые мхом зеленые поля, рассеченные тонкими карандашными линиями, вдоль которых скользили крохотные солнечные зайчики. И горы: зубчатые холмы из гранита с прожилками и нарисованными водопадами.
А потом открылся океан. Гладко выглаженный шелковый платок, переливающийся всеми оттенками синего. Время от времени проплывали маленькие кораблики, каждый делал на ткани изящный разрез. Через несколько часов солнце закатилось в море: красный накаленный диск растворился, вдоль горизонта побежали, уменьшаясь, огоньки; очень далеко другой самолет раскрашивал фиолетовым полоску света. Потом тонкой дымкой поднялась из воды чернота и стала уноситься все выше и выше в небосвод. На короткое время в воздухе еще заиграл рассеянный свет непонятного происхождения. Потом наступила ночь.
У толстяка, сидевшего рядом с Маркусом, газета соскользнула на колени, и он захрапел. Маркус смотрел на него с удивлением: как только можно спать! Вот уже целую вечность он не чувствовал себя таким бодрым.
За окном, сверкая звездами, расползалась тьма. Он прислонил голову к холодному стеклу и подумал о другом Маркусе Меринге, своем двойнике в параллельной вселенной. Тот, наверное, повеселился, посмотрев выписку из счета, и отправился на работу; возможно, даже – ведь он отличался порядочностью – позвонил в банк и сообщил об ошибке. Примерно в это время двойник возвращался домой, под низким городским небом. Но что если он и был настоящий, а здесь, в самолете, со всеми деньгами – бредовое видение? И сейчас тот, настоящий Меринг, снова проснется в старой квартире, в старой постели – да разве можно такое пережить?
Он закрыл глаза и прислушался к моторам, бормотанию людей, храпу соседа. Подумал о прошедшей жизни: от нее в памяти осталось лишь немногое. Потом попробовал нарисовать будущее, но ничего не получалось: оно оставалось размытым и далеким. А потом он вдруг очнулся верхом на большой золотой рыбине, каким-то образом являвшей собой пианино, и поскакал по озеру, напоминавшему детские качели, и во всем этом не было ничего удивительного – сон подступил незаметно. Случилось и еще кое-что, но голос пилота по радио, пожелавшего на четырех языках доброго утра, вернул Маркуса к действительности. И все картинки из сна утекли, прежде чем память смогла их удержать.
Теперь небо казалось белесым и пасмурным, через образовавшиеся в тучах трещины виднелась скучная серая земля. А потом, пристегнув ремни и заняв свои места, они стали снижаться, рассекая плотные облака. Внизу расстелилась посадочная полоса, приняла их с приглушенным ударом и постепенно высосала из самолета всю скорость. Желтая разметка бежала все медленнее и медленнее; и наконец они встали.
Зал нисколько не отличался от того, из которого Маркус вылетел накануне. Похожие табло, похожие непонятные голоса из громкоговорителя, похожие люди, быть может, чуть смуглее и бородатее. Какая-то женщина продавала вафельную выпечку, приправленную сверху дымящейся массой, и что-то выкрикивала жалобным пронзительным голосом. В толпе шныряли лупоглазые дети. И очень непривычно пахло: немного едой, немного бензином и сигарами. Вывеска «Exit» указывала на выход. Эскалатор не работал, и Маркус отправился пешком, изо всех сил сжимая ручку чемоданчика. А вот и стеклянная дверь, выпустившая его на улицу, на свободу.
Шел дождь. Значит, и здесь случаются дожди. Он стоял на тесной площади, полной людей, криков и шума. За площадью пролегла дорога: четыре полосы, наводненные гудящими автомобилями. Но вдоль дороги росли три склоненные пальмы, а на пригорке неподалеку человек вел за собой осла.
Итак, что теперь? Ну, для начала взять такси. Потом найти гостиницу и банк. Нет, лучше сначала банк. Но еще лучше – несколько банков. Нельзя доверять все одному, известно же, банки тоже могут ошибаться. Он захихикал и вышел на площадь. Как-нибудь все образуется.
А в другом полушарии лежали поприща былого. Теперь, без него, они, возможно, превратились в развалины, как сложенные на складе декорации.
1 2 3 4 5 6