– Я хочу сказать лишь одно: мы должны что-то делать. Нужно найти способ припугнуть его.– Припугнуть?– Да, страх – это огромная сила, Хэнк. Мы контролировали его тем, что держали у себя его деньги, но теперь он контролирует нас. Надо подумать, как восстановить свое преимущество.– Если мы начнем угрожать ему, все только осложнится. Это все равно что бесконечно взвинчивать ставки в игре.– Так ты хочешь сказать, что готов сдаться?Я убрал от нее свою руку и устало потер лоб. В доме царила звенящая тишина.– Я хочу одного: следовать своему плану, – проговорил я. – Дожидаться лета.– Но тогда Лу тебя выдаст!– Он ничего от этого не выиграет. И он это прекрасно знает. Если мы отправимся в тюрьму, деньги уплывут.– Он сделает это назло. Просто потому, что ты ему не подчинился.Я закрыл глаза. Тело начинало ломить от усталости. Мне хотелось вернуться в постель.– Мне кажется, ты не совсем понимаешь, насколько все серьезно, Хэнк.– Будет лучше, если мы ляжем, – сказал я, но Сара не шелохнулась.– Теперь ты полностью в его власти. Тебе придется беспрекословно подчиняться ему.– Но деньги-то все-таки у меня. И он не знает, где они спрятаны.– Твоя сила была в том, что ты мог пригрозить сжечь их. Теперь ты лишился своего главного козыря.– Не нужно мне было откровенничать с Джекобом.– Ты знаешь, что из себя представляет этот Лу. Он теперь всю жизнь будет шантажировать тебя.– Мне до сих пор не верится, что Джекоб мог так обойтись со мной.– Если даже мы дотянем до лета и поделим деньги, Лу все равно от тебя не отстанет. Он выждет хоть и десять лет, не важно сколько, пока не истратит свою долю, и пойдет по нашим следам. Он будет нас шантажировать. Из-за него тебя посадят за решетку.Я ничего не сказал в ответ. Я думал сейчас не о Лу; мысли мои были обращены к Джекобу. Сара снова взяла мою руку.– Ты не можешь позволить ему одержать над тобой верх. Ты должен обуздать его.– Но мы бессильны что-либо сделать. Ты без конца твердишь об угрозах, но чем мы можем ему пригрозить? Нам даже не за что зацепиться.Сара промолчала.– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил я. – У тебя есть какой-нибудь план?Сара в упор посмотрела на меня – я даже подумал, что сейчас она предложит мне убить его, но она, покачав головой, лишь проговорила:– Нет. Никакого плана у меня нет.Я понимающе кивнул и уже собирался встать, чтобы отправиться в спальню, когда она вдруг схватила мою руку и приложила ее к своему животу. Ребенок брыкался. Я чувствовал, как бьется о мою ладонь эта мягкая плоть, скрывающая в своих темных глубинах загадочное существо. Толчки продолжались несколько секунд.– Все будет хорошо, – прошептал я, когда ребенок наконец успокоился. – Доверься мне. Мы со всем справимся.Я давно заметил, что эту фразу обычно произносят в самых безнадежных ситуациях; уже начав говорить, я спохватился, но слишком поздно. То же самое сказала мне мать, когда я виделся с ней в последний раз. Это была фальшивая бравада, попытка закрыть глаза и уши, избавиться от ощущения близости трагического финала. То, что меня потянуло на эти избитые заверения, само по себе являлось плохим знаком, и по тому, как крепко и настойчиво прижимала мою руку к своему животу Сара, я мог догадываться, что и она это понимала. Мы были в беде; мы сообща включились в опасную игру, наивно самоуверенные и неустрашимые. И сейчас лишь беспомощно наблюдали, как ситуация выходит из-под контроля.– Я боюсь, Хэнк, – проговорила Сара, и я, соглашаясь с ней, кивнул.– Все будет в порядке, – снова прошептал я, сознавая, насколько глупо звучат эти слова. Но больше мне сказать было нечего.
Утром я проснулся рано. Чтобы не будить Сару, одевался я в коридоре и там же, внизу, в ванной, почистил зубы. Потом сварил себе кофе и, пока пил его, просмотрел вчерашнюю газету.После этого я отправился к Джекобу.Стояло прекрасное утро – холодное, морозное, безоблачное. Вокруг все выглядело вычищенным и выстиранным: виниловый полосатый навес над бакалейной лавкой, серебристые столбики, разграничивающие места для парковки, флаг над городской ратушей. Час был ранний – еще не было восьми, но Ашенвиль уже проснулся, по улицам сновали прохожие с газетами под мышками и дымящимися чашками кофе в руках. Казалось, что все улыбаются друг другу.Джекоб, как я и ожидал, еще спал. Мне пришлось стучать не один раз, прежде чем я наконец расслышал за дверью его неторопливые шаркающие шаги. Когда он открыл дверь, я не заметил на его лице особой радости от моего появления. Он стоял, оперевшись о косяк, щурясь от света, что горел в коридоре, и всем своим видом выражал глубокое разочарование. Потом что-то буркнул, развернулся и поплелся обратно, в свое мерзкое жилище.Я вошел, захлопнув за собой дверь. Глаза не сразу привыкли к полумраку. В квартире было тесно и Душно. Впрочем, квартира представляла собой лишь одну большую квадратную комнату с дощатым голым полом. Слева дверь вела в крохотную ванную, а рядом с ней, во всю длину комнаты, тянулась ниша в стене глубиной фута в два. Это была кухня. В комнате стоял стол с двумя стульями, кровать, старая сломанная кушетка и телевизор. На кушетке валялась грязная одежда, пол был заставлен пустыми пивными бутылками.И на всем лежал отпечаток бедности. Каждый раз, когда я видел это убожество, мне становилось дурно.Джекоб вернулся к кровати и завалился на спину. Пружины жалобно скрипнули под тяжестью его туши. Одет он был в спортивное трико и рубашку. Теплое нижнее белье смешно топорщилось на бедрах. Из-под рубашки выглядывало голое тело – толстое, белое, дряблое. Зрелище было отвратительное. Я бы предпочел, чтобы он прикрылся одеялом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124