Я втянул кассира за ноги; потом пришлось сделать передышку и высвободить его руки, застрявшие в узком дверном проеме. Сложив их ему на груди, как покойнику в гробу, я протащил тело в глубь комнатки, подтянув его ноги к унитазу, чтобы можно было закрыть дверь. Я забрал у кассира бумажник, часы, кольцо с ключами и положил их себе в карман.Надежно спрятав труп, я вернулся в торговый зал. Подойдя к прилавку, открыл кассу. Стодолларовая банкнота лежала в самом низу ящичка. Она была единственная. Я сложил ее пополам и засунул в передний карман джинсов.На прилавке валялось несколько бумажных пакетов. Я схватил один, раскрыл его и высыпал туда все содержимое кассы.Когда я уже закрывал ящик, оглядывая окружавшие меня полки, выискивая, что бы еще мог украсть бродяга, к магазину подъехала машина. Увидев ее, я застыл как вкопанный, рука моя так и зависла над кассовым аппаратом. Машина подкатила к самому входу, в окна ударил слепящий свет фар.Свитер и лыжная маска лежали передо мной на прилавке. Я схватил свитер и судорожно начал натягивать его, но запутался в рукавах и никак не мог просунуть голову. В конце концов я отказался от этой затеи и прижал свитер к груди, словно рассчитывал спрятаться за ним.Фары погасли, мотор затих. Из машины вышла женщина.Я вытащил из-за пояса мачете и положил его на прилавок, прикрыв газетой, которую читал кассир.Лужа крови и вина хорошо просматривалась от двери. К тому же по всему полу тянулись кровавые следы, оставленные подошвами моих сапог; они вели прямо к прилавку и были еще влажными, удивительно четкими, ярко-красными и напоминали мозаичный узор на полу в танцклассе. Глядя на них из-за прилавка, я почувствовал, как от волнения сдавило грудь. Я понял, что был неосмотрителен. И оставил после себя улики.Пока женщина шла к двери, в небе пронесся еще один самолет, спешащий на посадку; от рева его двигателей задрожали стены. Женщина обернулась, провожая его взглядом, и инстинктивно пригнулась. Она была пожилой – судя по всему, далеко за шестьдесят, элегантно одетой – в темной шубе, черных туфлях на высоких каблуках, в ушах посверкивали жемчужные серьги, в руках она сжимала крохотную черную сумочку. Несмотря на толстый слой румян на ее лице, она выглядела очень бледной, как бывает после перенесенной болезни. Женщина была сосредоточенна и серьезна, словно опаздывала куда-то и дорожила каждой минутой.Она толкнула дверь, убедилась, что та закрыта, и, приложив к стеклу руку в черной перчатке, попыталась заглянуть внутрь. Она тут же заметила меня, застывшего за прилавком, и красноречивым жестом указала на часы. Потом подняла вверх два пальца. Я разглядел, как она старательно выводит губами:– Без… двух… минут… шесть! Я замотал головой.– Закрыто, – прокричал я в ответ.В сознание стучался настойчивый шепот, он чуть ли не вопил: «Пусть она уйдет. Она ничего не запомнит. Все выглядит так, будто ты закрываешься и уже готов покинуть магазин. Пусть она уйдет» .Я положил руки на прилавок и вновь покачал головой, моля Бога о том, чтобы она вернулась в машину.Женщина начала барабанить в дверь.– Мне нужна лишь бутылка вина, – прокричала она сквозь стекло. Я слышал, но голос ее звучал как будто издалека. Он показался мне знакомым, но я так и не смог вспомнить, кому он мог принадлежать.– Мы уже закрылись, – рявкнул я.Она застучала кулаком по стеклу.– Пожалуйста.Я осмотрел свои руки – внимательно, каждый палец, проверяя, нет ли на них следов крови. Когда я поднял взгляд, то увидел, что женщина все еще стоит в дверях. Я понял, что она просто так не сдастся; уходить она явно не собиралась.Женщина опять начала колотить в дверь.– Молодой человек!Я уже знал, что последует дальше, предвидел, чем все кончится. События последних трех месяцев закалили меня, приучили реагировать на любую неожиданность; тяжкий груз содеянного не позволял мне допускать ни малейшей оплошности, заставлял действовать, устраняя любые препятствия, не гнушаясь крайними мерами. Я только что в течение трех часов общался с полицией. Если женщина сможет описать, в чем я был одет, полиция сразу же установит мою личность. И тогда мне грозит арест, тюрьма. Я сознавал весь ужас предстоящего, сознавал, что это будет самым жутким преступлением – даже в сравнении с убийством родного брата, – что я буду жалеть о содеянном всю оставшуюся жизнь, и все же добровольно пошел на это. Я был напуган, нервничал, я оказался в западне. Только что я убил человека, зарезал его мачете. Мои брюки и сапоги были в крови, и при каждом вдохе я ощущал запах Джекоба.Я шагнул из-за прилавка.– Всего одну бутылку вина, – кричала женщина через стекло.Я открыл дверь ключом кассира. Распахнул ее и посмотрел на машину, чтобы убедиться, что женщина одна. В машине никого не было.– Я только на минутку, – сказала она, чуть задыхаясь. – Мне нужно лишь бутылку столового вина для подарка.Она вошла, и я закрыл за ней дверь, щелкнув замком. Ключи я положил обратно в карман. Обернувшись, она взглянула на меня.– Вы ведь продаете вино?– Конечно, – ответил я. – Вино, пиво, шампанское…Она ждала, что я продолжу, но я замолчал. Я стоял, улыбаясь, между ней и дверью. Теперь, приняв решение, я был на удивление спокоен. Как и при убийстве Сонни, когда мне казалось, что я всего-навсего лишь играю роль.– Ну? И где же оно? – Она еще не заметила кровавые следы на полу.– Сначала нам нужно договориться об одной услуге.– Услуге? – смутилась она. И посмотрела на меня, теперь уже внимательнее, улавливая выражение моего лица, глаз. – У меня нет времени для шуток, молодой человек, – сказала она, чуть вскинув голову – воинственно, как ястреб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124