Пырван, сам того не желая, мне помогает – его широкая спина скрывает меня от бдительного ока барменши. Пырван же и привел меня сюда, чтобы закончить разговор, начатый в моем кабинете.
Он захватил меня врасплох. Я не был готов к этому разговору. Может быть, поэтому и согласился так быстро, хотя миг спустя уже жалел об этом.
– Товарищ полковник, я был у "уголовников", у меня в этом отделе есть друзья, – начал он без всяких предисловий. – Мне там случайно попалось на глаза одно дело, которое, как мне кажется, скорее подходит нам. Речь идет о человеке, у которого и левов, и долларов куры не клюют. Зовут этого человека Милчо Половянский. Он уже давным-давно нигде не работает, но это не мешает ему быть завсегдатаем самых дорогих ресторанов и баров, где он появляется всегда в компании девиц сомнительного поведения и швыряет бешеные деньги музыкантам. Кроме того, он щедро одаривает своих подружек тряпками, обувью и косметикой из "Корекома". За короткое время сменил три машины, тоже из «валютки». За последнюю – Фольксваген-1300 – выложил 1700 долларов вместе с пошлиной. Не сегодня-завтра и ее продаст, и никто ему слова не скажет, поскольку запрет на продажу машин до истечения пяти лет со дня покупки относится только к тем, которые ввозятся беспошлинно.
– Просто позавидуешь, – не сдержал я невольной улыбки. Меня позабавило то, что в последние слова Пырван вложил гораздо больше пыла, чем требовалось.
– А по мне, так тут нечему завидовать, – улыбнулся в свою очередь Пырван, хотя вид его выдавал напряжение. Я в очередной раз убедился в том, как страстно он мечтает о самостоятельном деле.
– А известно, откуда у него валюта? Кто-то присылает или у него другие источники? Ты говоришь, он нигде не работает, а денег полно. Может, он продал квартиру, дачу, участок земли?
– В том-то и дело: никого у него нет, кроме старухи-матери. Раньше она владела мастерской, где делали куклы и карнавальные маски, а теперь еле-еле сводит концы с концами.
– Ну а доллары-то, доллары?
– Это самое важное. Доллары ему якобы высылает тетка по отцовской линии, проживающая в Западной Германии. У нее будто бы в Гамбурге два бара, несколько ресторанчиков. И денег некуда девать.
– Ну, а дальше? Все, что ты мне рассказал, не дает оснований думать, что именно мы должны взяться за этот случай. Твои друзья из уголовного розыска слишком быстро решили умыть руки.
– Вовсе нет. Они очень даже многое до сих пор сделали.
– Ясно, ты настаивал, и они, чтобы не перечить тебе… Да будет тебе известно, коллеги из уголовного розыска не любят передавать другим свои дела. Об этом ты, кажется, не подумал?
– Как это не подумал, – сразу же ответил Пырван, готовый в любую минуту вспыхнуть. – Я же не от нечего делать все это рассказываю. У меня на то серьезные причины.
– А именно?
– Эта тетка совсем не так богата. Проверка показала, что вся ее собственность – небольшой павильончик, где торгуют пивом и сардельками.
– Все зависит от того, кто и как все это проверял…
– Я понимаю, но в создавшейся ситуации мы должны…
– …взять это дело в свои руки, – досказал я вместо него. – Ведь нас не может не интересовать, откуда поступают эти доллары, кто столь щедрой рукой их сыплет и за что. Не ради же красивых глаз этого Мирчо Половянского, так, что ли, его звали?
– Милчо, товарищ полковник, – поправил меня Пырван. – Милчо Половянский. И глаза у него не красивые, а серые и мутные.
– Ого, да ты и про глаза все выяснил?!
– Мне его фотографию показали. Цветную. Вытащили тайком из сумочки одной женщины. У них есть и другие его фотографии, но сделанные уже нашими сотрудниками. Мне, кроме всего прочего, подробно его описали. К сожалению, в описании тоже не все ясно, но я готов, если вы позволите…
– Ну, раз уж речь идет о моем разрешении… – начал я, не подумав, что тем самым связываю себя и нарушаю собственное решение видеть в Пырване спортсмена и только спортсмена. – Но вся эта история отнимет у тебя много времени. Не пойдут ли прахом тренировки? Не забывай, что первенство страны на носу и что Косолапый тоже не лапу сосал всю зиму!
Но Пырван уже не слушал. Он сидел как на иголках, готовый сию минуту сорваться с места. Он был так счастлив и доволен, что даже забыл меня поблагодарить. Эх, молодость, молодость! Море ей по колено… Ладно, посмотрим. Только бы не прибежал через месяц-другой, поджав хвост! Во всяком случае, буду оказывать ему содействие – даже людей ему дам – пусть командует. Не хочу, чтобы потом коллеги за его спиной посмеивались или в открытую показывали на него пальцем. И я сказал ему по-военному, подражая генералу:
– Действуй!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Я все еще ни на шаг не продвинулся с этим делом о СЭВ, и настроение у меня день ото дня становилось все хуже. В таком состоянии люди обычно делают массу глупостей, порой поступая совсем по-детски. На нашей улице живет, точнее, подвизается один человек с неизменной хозяйственной сумкой, который вот уже столько лет здоровается со мной, хотя мы никогда не были знакомы. Его неподвижный, выжидающий взгляд всегда меня раздражал. Сколько раз я зарекался оставлять без ответа его чересчур любезные приветствия, но не могу – какая-то неведомая сила заставляет меня кланяться и широко улыбаться. Чтобы избавиться от него, я начал ходить другой дорогой. Напрасно – он преследовал меня везде, низенький, неуклюжий, с голой шишковатой головой, весь скрюченный под тяжестью набитой хозяйственной сумки, с умоляющими собачьими глазами. И каждый раз история повторялась: этот человек замедлял ход, останавливался и приветствовал меня, а потом ждал ответного приветствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70