Именно так это и случилось с Эвелин. Она направлялась с подносом в руках к столику кафе, когда к своему ужасу почувствовала, как что-то пролилось ей на ноги и мгновенно остыло. Гормонши были вне себя от восторга, когда Эвелин вскрикнула от неожиданности и расплескала кофе.
Стараясь сохранять спокойствие, она попросила кого-нибудь вызвать ей такси.
По дороге в роддом были жуткие пробки, что позволило гормоншам усугубить ее переживания. Но самое интересное они отложили до того момента, когда Эвелин очутилась на больничной койке.
– Когда начнется боль? – спросила Эстрогена.
– Уже совсем скоро, – распевала Прогестерона. – Сперва сокращения – затем боль.
– Интервалы между схватками должны меняться, чтобы они не знали, когда начнутся роды.
– И ей должно быть очень больно.
– О, да! Но только после того, как акушерка удостоверится, что у нас все в порядке.
– Точно, только после того, как Эвелин откажется от обезболивания.
– Я хочу нормального ребенка, – сказала Эвелин первому вошедшему. – Я выбираю естественные роды.
– В родах нет ничего естественного! – взвилась Прогестерона.
– И когда только женщины поумнеют? – улыбнулась Эстрогена.
– Билл уже здесь?
– Ему позвонили, но он еще должен забрать ее барахло из дома.
– Мы устроим роды до его прибытия?
– Нет, не стоит спешить и торопить Эвелин. Всю свою жизнь она шла к этому моменту.
– Именно к этому?
– Да.
– Бедная самочка.
– А вот теперь – боль!
– Схватки, сучка!
– Чувствуешь, как боль распространяется по твоему телу? Чувствуешь повышенное давление? Хочешь потужиться, а нельзя! – вошла в раж Прогестерона.
– Хочешь потужиться, а нельзя! – подпевала Эстрогена.
Вошла акушерка и предупредила:
– Эвелин, пока еще нельзя тужиться, еще рано.
– Мы требуем акушерку, которая называла бы ее «милочка»! – закричала Эстрогена.
– Эвелин от этого взбесится! – предвкушала Прогестерона.
– Вам удобно? – поинтересовалась акушерка.
– Да, – покорно ответила Эвелин.
– Значит, мы слабо постарались, – озаботилась Прогестерона.
– Ей столько предстоит пережить, а у нас так мало времени!
Появился взволнованный Билл и просюсюкал:
– Как у нас дела?
– У нас? – забеспокоился Гистамин. – У кого это – у нас?
– Господи, что же нам делать? – нервничал Адреналин.
– То же, что и всегда: немного подождать, а затем полностью вырубить его соображаловку.
– Мне нужно обезболивающее! – проорала Эвелин Биллу.
– Я думал, ты хочешь естественные роды.
– Ты ни хера не понимаешь!
– Ух, ты! – изумился Феромон.
Акушерка снова заглянула в палату:
– У вас все в порядке?
– Мне нужно обезболивающее.
Она сверилась по своим записям и покачала головой:
– Вы отказались от анестезии.
– Мне нужно обезболивающее! – заревела Эвелин.
– Давайте подождем доктора, – сказала акушерка и испарилась.
– Начались схватки!!! – кричала Эстрогена.
– Давай попробуем подышать, как нас учили, – жизнерадостно сказал Билл.
– Фу – фу, ха – ха, – помогали ему гормоны.
– Иди на хер, – отозвалась Эвелин.
– Ух, ты, как мы ее завели, – сказала Эстрогена.
– Она уже почти обессилела, – ворковала Прогестерона.
– Фу – фу, ха – ха.
– Еще одна схватка, пошла!!!
– …Пусть она сойдет с ума от боли.
– Газ и воздух, газ и воздух, – бормотала Прогестерона. – Сейчас она потребует газ и воздух!
– Кто-нибудь считает промежутки между схватками? – спросил Гистамин.
– Это обязанность Билла, – ответил ему Феромон.
– А он ее выполняет?
– Вроде того, но сегодня утром мы сделали так, что он забыл дома часы. Он пытается считать, но постоянно сбивается.
– Он уже не в себе?
– Похоже на то.
– Как вы полагаете, мы скоро сможем снова заниматься сексом после всего этого? – спросил Тестостерон.
– Не раньше, чем через несколько месяцев, – ответил Феромон. – Я подглядел в расписание близняшек. Они навыдумывали массу разных причин, почему Эвелин будет отказываться от секса. Они собираются держать Билла на голодном пайке как минимум до конца года.
– А поточнее? – не мог успокоиться Тестостерон.
– Никто не знает, – ответил ему Гистамин.
– Сколько длятся роды? – спросила Эстрогена.
– Столько, сколько нужно. Она первородящая… мучается часов двенадцать или около того. Пока не замучается до смерти. Все будут волноваться, что у нее медленно раскрывается шейка. Очень медленно, прошу заметить. Все должны переживать за благополучный исход. К несчастью, она будет тужиться именно в те моменты, когда делать это категорически запрещено.
– Она хочет тужиться, но ей нельзя, – распевала Эстрогена.
Акушерка вернулась с доктором, который великодушно назначил газ и воздух. Роженица потянулась к обезболивающему, как утопающий к спасательному кругу.
– Я хочу тужиться, – бормотала Эвелин. – Почему мне нельзя потужиться?
– Для этого раскрытие должно быть не менее десяти сантиметров, милочка – ответил врач.
– Послушайте! Когда ваша задница достигнет раскрытия моей шейки, я засуну вам в нее кулак, и тогда мы поговорим на равных.
– Ух, ты! – вновь изумились все гормоны, и мужские, и женские.
– Хорошо у нас получилось со злобой, – радовалась Прогестерона. – Пусть теперь поплачет.
Время тянулось очень медленно.
– Кажется, газ и воздух не помогают, – в очередной раз взмолилась Эвелин.
– Конечно, нет, – хмыкнула Эстрогена. – Их основное назначение – отвлечь тебя, чтобы ты не жаловалась. Когда они соберутся делать ей надрез, нужно будет срочно организовывать нормальный естественный надрыв.
– Да, надрыв через всю промежность, – воодушевилась Прогестерона.
– Ты такая выдержанная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52