Переднему краю срочно нужны патроны и снаряды. Мы обязаны при любых обстоятельствах, хоть на собственной спине, хоть ползком доставить боеприпасы!
– Сегодня очередь Бадмы Цедяева ехать в голове колонны! – как сговорившись, закричали бойцы. – Вперед, Бадма!
– Бадма Цедяев, выезжайте вперед! – скомандовал капитан.
Пришлось подчиниться. Очутившись в голове колонны, Бадма всматривался вперед и с опаской оглядывался назад. Подбадривало только то, что следом ехал Мерген, все же свой человек.
Стало смеркаться. Сверкали зарницы орудийных выстрелов. Вокруг рвались снаряды, сокрушая все на свете. Грохот взрывов сотрясал землю. Сзади то и дело слышалось: «Вперед! Вперед! На передовой кончились боеприпасы!»
– Да погоняй ты их кнутом! – с досадой вдруг крикнул Мерген. – До передовой тут рукой подать. С километр осталось!
«С километр?!» – Бадму словно холодной окатило. Он дернул за супонь, и хомут разошелся – конь выпрягся. Бадма остановил лошадей.
Мерген подумал, что случилось что-то непредвиденное и, подойдя к повозке, предложил свою помощь. Но ехавший следом Ризамат закричал:
– Веди лошади на сторона, хитрая ишачка! Не мешай другой подвода! – Объехав телегу Бадмы и зло посмотрев на него, Ризамат прикладом карабина ткнул его в бок. Бадма пригнулся, пугливо пряча голову.
– Если вы живы, скорее везите боеприпасы! – послышался в темноте, видимо, голос гонца с передовой. – Там ни одного снаряда. Патроны кончились. Быстрей!
Ризамат взмахнул плетью, лошади рванули вперед, он то приподнимался на месте, то приседал, и вскоре исчез в темноте.
За Ризаматом объехал остановившуюся подводу весь обоз. Капитан выругал растяпу и тоже уехал со словами:
– Догоняй по следу!
Все вокруг стихло. И Бадме стало страшно одному среди лесного болота.
Но не прошло и получаса, как заговорили молчавшие до этого наши пушки. Застрочили «максимы». Стрельба все нарастала, превращаясь в сплошной шквал огня и грохота. Бадма все еще не спешил. И лишь когда послышалось победное громкое «ура!», он тронул вожжи и поехал по глубокой колее, оставленной колесами первых подвод. Раз кричат «ура», значит, немцев погнали… Это Бадма хорошо усвоил.
* * *
Капитан Шлыков перед строем своих обозников читал Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении бойцов и командиров, отличившихся в недавних боях. Среди награжденных было двое, из его подразделения – Мерген Бурулов и Ризамат Юсупов. Они удостоились орденов Красной Звезды.
В представлении к награде о них говорилось: «В трудные минуты боя, когда на передовой кончились боеприпасы, а цепи врага поливали наши позиции из всех видов орудия, бойцы н-ской части Мерген Бурулов и Ризамат Юсупов, рискуя жизнью, доставили на передовые позиции большое количество боеприпасов, что обеспечило успех боя».
Когда капитан все это огласил, бойцы дружно закричали:
– Ура!
Но капитан поднял руку:
– Товарищи! Это еще не все. Есть еще приказ командира части, – и продолжал читать: – «За умелое руководство операцией по доставке боеприпасов присвоить воинское звание старшего сержанта Бурулову Мергену Хараевичу – командиру отделения». Это за схватку с вражескими разведчиками зо время перевозки раненых и другие дела, совершенные товарищем Буруловым еще до перевода в мое подразделение.
– Служу Советскому Союзу! – ответил Мерген и приложил руку к козырьку.
Вечерело, когда Бадма Цедяев, покормив лошадей, направился один на ужин. Но вдруг остановился и понуро уставился в землю. На память невольно пришла пословица: «Слишком хитрый обманывает себя, а полукибитка лишается крыши». Если бы он тогда не схитрил, а, помолившись бурханам, двигался впереди обоза до самого фронта, тоже получил бы орден или хотя бы медаль. Вернулся бы в родной хотон и мог бы гордиться перед другими: «Я был впереди всех, громил фрицев, семерых убил сам». Тогда такие, как Мерген, не посмели бы смотреть на него свысока. А теперь о нем пошла такая слава, что, как ни старайся, хоть наизнанку вывернись, не наградят. Нет, тут надо что-то придумывать другое. Ведь не известно, сколько продлится эта война да и чем она кончится. Знал бы, что немцы победят, все решил бы просто и без риска. И Бадма пощупал за пазухой белую тряпицу, которую хранил на случай, если придется сдаваться в плен.
– Товарищ Цедяев, вас вызывает старший сержант Бурулов. – От этого возгласа прибежавшего к конюшне бойца Бадма даже вздрогнул. В голове мелькнуло опасение, что кто-то разгадал его мысли. Он сказал посыльному, что сейчас придет, вот только еще подложит сена лошадям. А сам вернулся в конюшню и сунул свою белую тряпицу под кучу объедков.
«Зачем я ему понадобился?» – выходя из конюшни, думал он с беспокойством.
– Бадма, садись. Давно хочу поговорить с тобою наедине, – сказал Мерген, когда Бадма вошел в дом, где, кроме его земляка, никого не было. – Помнишь пословицу: «Замша хороша – прочная, а слово хорошо – откровенное». Вот давай и поговорим откровенно. Мы с тобой росли вместе. Вместе призывались в армию. Вместе давали клятву на верность Родине. Нас с тобою поставили у самой передовой. Без нас ребята в окопах не продержатся и дня. Я помню, как ты радовался, что попал вместе со мною в эту часть. Но мы с тобою до сих пор не показали себя настоящими потомками славного Джангара!
– Ты-то вон уже командир! – кивнул Бадма.
– Чем мы с тобою хуже других? – продолжал Мерген, будто и не слышал реплики. – Все бойцы подразделения смеются над тобою. Из-за тебя стыдно и мне. Я от стыда уже не вмещаюсь в собственную шкуру. Да это позор не только нам с тобою, а всему калмыцкому народу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59