Чистоту невозможно сохранять долгое время. Это как река: она рождается из кристально прозрачных вод, но чем дальше течет, тем мутнее становится, тем больше в ней растворяется грязи ее русла. Когда река достигает моря, она уже отравлена. Соленая вода очищает и рассеивает речные воды, и в конце концов они перестают отличаться от вод всех прочих рек, впадающих в море. Река утрачивает свою сущность, свою исключительность, свое происхождение – все то, что было свойственно ей одной.Джейн улыбнулась, глубоко вздохнула, поднесла мою ладонь к губам и поцеловала в знак любви.– Думаю, Виолета приедет завтра и проведет с нами остаток недели, – сказала она. – Давайте вместе съездим в Брюгге, там сейчас мало туристов. Мы интересно проведем время и поговорим обо всем, о чем до сих пор не говорили. Мы ответим на все твои вопросы. * * * Я ждал Виолету в аэропорту, полный волнения и предвкушения, как мальчишка, оказавшийся в незнакомом месте, куда давно мечтал попасть.У Джейн нашлись какие-то дела, и она оставила меня в зале ожидания, чтобы я встретил ее сестру и отвез в гостиницу. Быть может, Джейн решила на некоторое время исчезнуть, чтобы дать нам с Виолетой побыть наедине, позволить нам заново привыкнуть друг к другу – ведь я еще не до конца освоился с нашим новым положением семейного трио. Джейн рассказывала, что здесь нередки случаи союза двух мужчин и одной женщины, хотя в таком сочетании мужчины обычно бывают бисексуалами. По крайней мере, в Голландии это представлялось самым обычным делом. Сглотнув, я заканчивал подобные разговоры словами:– Со мной бы это не прошло.Все дело в «эго», в нашем «я». Но все переменится, ведь когда владеешь всем, не владеешь ничем.Да, все мы – эгоисты, стяжатели и завистники, пока защищаем то, чем владеем. Мы не желаем, чтобы нас лишили нашей собственности – материальной или духовной, и, когда она оказывается под угрозой, способны пойти даже на убийство, лишь бы не утратить того, что нам принадлежит. Но в тот миг, когда слово «мое» исчезнет из наших помыслов, все переменится. * * * Виолета поцеловала меня.Мне уже не верилось, что она меня любит, но на такие пылкие и нежные объятия способна только верная возлюбленная. Выглядела она потрясающе. Глаза ее блестели так, что на мои навернулись слезы – это счастье мое переливалось через край. На губах Виолеты, в ее слюне было нечто, подействовавшее на меня наподобие эликсира. Внутри меня как будто что-то полыхнуло, во мне словно забил источник счастья, в жилах забурлила кровь.Я не сводил взгляда с шеи Виолеты, ее талии, бюста, сексуально покачивавшихся бедер и все время то отступал подальше, то подходил, чтобы посмотреть на нее вблизи.– Как мне нравится твоя неуверенность, твоя неровная походка! – сказала она.Мне не терпелось проникнуть в тайны этой женщины, которую я любил и вожделел. Но меня приводила в замешательство мысль о возможности любить обеих сестер самой бескорыстной и естественной любовью, чтобы ни одна из моих подруг даже не подумала ревновать. Это было так непривычно, так незнакомо, так невероятно, что в этом ощущалось нечто странное. Мне следовало разобраться в причине чувств Виолеты и Джейн. Я строил догадки, вспоминал их собственные объяснения и вскользь брошенные фразы, но больше всего мне хотелось узнать правду во всей полноте, а не отрывочно, не по частям. Понять целое, чтобы задуматься о деталях, а не наоборот. Я решительно отказывался отпивать по глоточку, in crescendo. Нет! Я хотел полной жизни, хотел пить взахлеб, пока не перехватит дыхание. Пусть это дико, пусть нелогично, но я не желал вечно начинать все сначала, вершить ритуал согласно канонам. Я стремился насладиться жизнью иначе, наоборот: взобраться на вершину через заднюю дверь; начать не с закусок, а сразу приступить к главному блюду, потом наесться пирожков, а уже под конец полакомиться меренгами или теми красноватыми листочками, с которых обычно начинается обед.Вот почему, едва мы добрались до гостиницы и переступили порог нашей комнаты, я не стал медлить, а помог Виолете избавиться от одежды, и мы набросились друг на друга как одержимые. Ее крики разносились по всем коридорам, уже через несколько секунд мы оба плакали от наслаждения. Я до сих пор помню, как забил прекрасный источник – словно брызнула струйка мочи, – и это неопровержимо доказывало, что уже в первые три-четыре минуты эта женщина испытала то, чего другие достигают через пятнадцать – двадцать минут, а то и позже. А уже потом наступил черед поцелуев, ласк, любовного лепета и случилось второе соитие, на сей раз более спокойное, не такое дикое, но не менее прочувствованное и сладкое.Вселяясь в гостиницу, Джейн договорилась, что у нас будет номер с огромной кроватью, а в придачу – с кушеткой, которой мы ни разу не воспользовались, поскольку нам троим с избытком хватало места и на главном ложе.Я еще ласкал Виолету в упоении после первой битвы, когда она попросила меня думать о Джейн и ни в коем случае не забывать, что мы не двое, а трое возлюбленных. Казалось, она приучала меня воспринимать подобное положение вещей как самое естественное на свете. И действительно, в тот же момент я ощутил, как мне не хватает присутствия самой молодой из моих любовниц.Впрочем, Джейн не заставила себя долго ждать. Она вошла потихоньку (по крайней мере, я ее не услышал), разделась… И уж не знаю, как сестры это устроили, но в тот миг, когда я вновь захотел приникнуть к Виолете, я соединился с Джейн. Первое, что я заметил – это перемену в интенсивности выделений. Я всегда ощущал, что Джейн намного более влажная, чем Виолета, соки которой скорее напоминали крем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131