– Совершенство недостижимо. Его не бывает даже в виртуальной реальности, даже во сне.– Бывает. Ведь Бадагас – обретенный рай; изначально предназначенное для человека место, в котором впоследствии ему было отказано. Если ты войдешь в Бадагас – а я приложу все усилия, чтобы так и случилось, – твое видение мира сразу изменится. Ты сможешь понять и Виолету, и Джейн, и меня, и себя самого.– Вы тоже родом из Бадагаса? – спросил я, глядя на Виолету.– Нет, дурачок, вовсе нет. Успокойся и не забегай вперед.Я глубоко вздохнул, как будто старался вобрать в грудь весь воздух в доме, и продолжил расспросы.– Ричард, ты упомянул о Регалейре.– Это и есть великая дверь. Кинта, что находится в самом центре Синтры, вдохновляла путешественников, художников и поэтов. Это место было недавно отстроено заново, не без нашего участия: Кинта-да-Регалейру создал в начале двадцатого века архитектор Антонио Аугусто Карвальо Монтейро с помощью славного итальянского мастера Луиджи Манини – он и архитектор, и ландшафтный дизайнер. Кстати говоря, очень интересный человек, и воображение у него богатейшее. Но вообще-то в сооружении этого дворца есть и наша с герцогом заслуга. Взгляни-ка!Мистер Смит показал мне фотографию спиралевидной сводчатой лестницы, которая как будто спускалась в глубокий колодец.– Видишь? Это один из входов в Бадагас. А эта часовня!Он протянул мне снимок маленькой готической церкви потрясающей красоты.– Там находится другая дверь. А в гроте с фонтаном – это место никого не оставляет равнодушным, – (впоследствии я сам смог в этом убедиться), – спрятана третья дверь.– Но почему ты открываешь мне эти секреты, Ричард?– Меня попросили Виолета и Рикардо Ланса.– Ты знакома с Рикардо? – повернулся я к Виолете.– Нет, я же говорила, что только слышала о нем. Знаю, он твой друг и друг Смита, но мы с ним никогда не встречались. Говорят, он больше не интересуется подземными мирами, став убежденным рационалистом.– А я так не думаю. Впрочем, могу и ошибаться, – снова подал голос Смит. – Рамон, я хочу, чтобы ты понял: Регалейра – место, где все чувства обостряются, где красота обладает силой. Ею там пронизано все: деревья, каменные львы, изображения Гермеса, орла, драконов. Мы постарались сочетать готику с ренессансом и мануэлинским стилем. Мануэлинский стиль – португальская разновидность поздней готики в сочетании с элементами мавританской архитектуры, свое название получил в честь короля Мануэла I (1469–1521).

Чтобы добиться такого сочетания, Манини проделал гигантскую работу. Этот дворец слишком совершенен для двадцатого века. Достаточно увидеть его, чтобы понять, что он создан для философов, черпающих вдохновение в алхимии. Часовня Пресвятой Троицы – чудо скульптурного искусства, с ее башенок открываются головокружительные виды на уголки, где начинаешь тосковать по древним легендам. С террас Регалейры можно созерцать мир небесный. В Регалейре мы свершили наше тамплиерское деяние, воплотив в жизнь масонские каноны. Однако мир вокруг нас становился все более рациональным, лишенным идеалов и веры, жестоким, и в конце концов нам пришлось уйти. Об этом нас попросило правительство, и Карвальо Монтейро был вынужден умереть для этого мира в тысяча девятьсот двадцатом году. Его наследники пошли по иному пути, и Кинта превратилась в нечто вроде философского музея, сходного с амстердамским Музеем изумрудной скрижали, но ориентированного, скорее, на идеи тамплиеров и работающего на туристов. Наш труд стал теперь достоянием полных невежд. Тебе придется выслушать идиотские объяснения при спуске в колодец для посвящения; некоторые забираются туда и встают на магическую восьмиконечную звезду, даже не подозревая, что попирают ногами чрево матери-земли. Магия заключена и в пещерных лабиринтах – они создавались для того, чтобы проходить в Бадагас через озера, в которых лучи света отражают красоту мира и любви. Но всему этому нужно специально учиться. Все это сохранилось – скрытое, но ожидающее новых учеников. И один из учеников – ты. В Бадагасе ты встретишь великих и могучих философов, которые появляются в разных уголках мира и надолго останавливаются в потаенных местах, словно делая пересадки в своих бесконечных странствиях. Они творят добро, а потом прячутся, поскольку постичь их нелегко. Это Фулканелли, Парацельс, Фламель, Луллий и другие.– И я смогу побеседовать с ними, если застану там?В ответ на мой наивный вопрос Смит только расхохотался. Когда наш ужин подходил к концу, в дверь позвонили – пришла Джейн.– Простите, сегодня наш паб закрылся поздно. Возле музея было слишком много туристов, и нас долго не отпускали.Джейн нежно поцеловала меня, и я почувствовал полную умиротворенность, ее поцелуй принес мне покой.– Когда ты отправляешься в Лиссабон? – спросил Смит.– Мне нужно быть там двадцать третьего, но сначала я хочу пройти от Ронсеваля Путем Сантьяго, почтив таким образом святого апостола Иакова.– На этом пути ты натрудишь и ноги, и разум, – пошутил Смит, и я улыбнулся в ответ в знак своей готовности.– Мне это необходимо. Я хочу очиститься, избавиться от всех предрассудков.– Вот насмешил, – расхохотался Смит с набитым ртом. – У тебя впереди еще много жизней, много лет для очищения. Ты в самом начале пути.– Я к этому готов.Ричард Смит встал из-за стола, сославшись на поздний час, словно его миссия на этом завершилась.– В Амадоре ты должен разыскать Витора Мануэла Адриао, – сказал он на прощание. – Жаль, что ты уже не застал Энрике Жозе де Соузу. Но и Витор Мануэл научит тебя раскрывать двери в Бадагас. Боюсь, без его помощи у тебя ничего не получится, хотя никогда нельзя знать наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131