– Сегодня утром наш друг вернулся из путешествия в Италию и рассказал мне обо всем, что ему довелось увидеть и услышать за то время, пока он вел переговоры об освобождении некоторых пленников.
Дворецкий помолчал немного, поглаживая бороду, затем с наигранным удивлением продолжил:
– Похоже, вам не слишком хочется услышать, что он о вас узнал.
Джованни опустил глаза. Он понял, куда клонит сановник, и решил его опередить.
– Я знаю, что обманул ваше доверие. Знаю, что меня ждет кара еще более суровая, чем наказание, которое я вынес. Но уверен, на моем месте вы поступили бы так же, чтобы избежать галер. Разве человек не способен на что угодно, чтобы избежать возвращения в ад?
Ибрагим пристально посмотрел на юношу.
– Почему «возвращения»?
– Несколько лет назад в Венеции меня приговорили к ссылке на галеры за то, что я убил на дуэли дворянина, будучи, как вы уже догадались, простым крестьянином, – признался Джованни.
– Как случилось, что калабрийский крестьянин дрался на дуэли с аристократом-венецианцем?
Джованни снова потупил взгляд.
– Я бы рассказал вам всю историю своей несчастной жизни! Но, уверен, вам она не интересна.
– Напротив, как большинство моих сограждан, я обожаю истории! Исаак, можете идти. Раз наш друг признался в обмане, вам здесь делать нечего. Если потребуется, я пошлю за вами.
Заметно обрадовавшись, что может наконец отдохнуть, еврей покинул комнату. Ибрагим приказал слуге принести напитки и попросил Джованни начать свой рассказ и не пропускать ничего важного. Второй раз за несколько месяцев юноша стал описывать свою короткую, но такую насыщенную событиями жизнь, стараясь ничего не упустить: ни письма, ни потери веры в пещере отшельника, ни собаки, которая спасла ему жизнь. Ибрагим слушал, словно завороженный. Лишь раз прервал он Джованни, когда пришло время послеобеденной молитвы. Дворецкий вернулся с подносом вяленых фруктов и велел Джованни продолжить повествование. Когда тот закончил, уже наступила ночь и Ибрагим ушел. Когда он появился снова, то сделал нечто неожиданное – пригласил Джованни отобедать с ним.
Во время трапезы араб засыпал юношу вопросами о философии, богословии и астрологии. Когда муэдзин возвестил правоверным, что пришло время ночной молитвы, Ибрагим наконец отпустил итальянца, пригласив того вернуться следующим вечером и снова пообедать во дворце, а также продолжить беседу.
– Почему вы не сказали мне правду с самого начала? – спросил он Джованни, когда прощался. – Я бы вызволил вас из тюрьмы и оставил в Дженине своим личным невольником, чтобы мы могли разговаривать о великих истинах!
Глава 70
На следующий вечер раб пришел за Джованни, чтобы отвести того к дворецкому паши. За едой они снова обсуждали философские и религиозные вопросы, которые весьма увлекали Ибрагима. Джованни воспользовался представившейся возможностью и расспросил араба о мусульманской религии; тот был рад просветить гостя. Через два дня невольник привел Джованни в комнату рядом с покоями дворецкого и сказал, что по желанию его хозяина юноша теперь будет жить здесь. Итальянец понял, что условия его жизни полностью поменяются, он сможет вернуться к умственным занятиям, спать в роскошной спальне и даже гулять по дворцу, но радости не было. Он по-прежнему оставался узником. Только клетка поменялась.
Юноша попытался уговорить Ибрагима перевести во дворец и Жоржа, но безуспешно. Дворецкий сердился на француза за помощь Джованни в подготовке побега и не хотел ни с кем делить общество нового знакомого. И все-таки Джованни удалось упросить Ибрагима улучшить существование Жоржа. Дворецкий одарил нового раба роскошными одеждами, предоставил ему книги и письменные принадлежности и даже предложил молодую красивую рабыню-мавританку, чтобы та угождала всем его желаниям. К большому удивлению Ибрагима, от девушки Джованни отказался.
Проходили недели. Удушающий зной августа сменился мягким теплом раннего сентября. Дни становились короче, а ночи – прохладнее, что очень радовало Джованни, который натерпелся от летней жары в тюремных общих спальнях. Дворец паши был не слишком велик, но весьма красив, и юноша полюбил гулять по тенистым душистым садам и внутренним дворикам, которые, переходя один в другой, вели прямо в покои паши и его гарема. Лишь туда не разрешалось ходить рабам, и Джованни даже мельком не видел ни одной из многочисленных жен правителя, которых зорко стерегли двенадцать чернокожих евнухов.
Ибрагим почти все время был занят на службе, и потому их беседы с Джованни стали не такими частыми, но он по-прежнему приглашал юношу к обеду раза два в неделю.
Большое впечатление на Джованни произвела набожность Ибрагима. Дворецкий в точности следовал пяти основным предписаниям ислама: провозглашал, что нет Бога, кроме Аллаха, пять раз в день совершал намаз, раздавал милостыню бедным, уже два раза совершил хадж в Мекку и, по словам рабов, строго соблюдал пост во время Рамадана.
Однажды вечером, в конце обеда, Ибрагим обратился к Джованни:
– Я завтра уезжаю, чтобы повидаться со своим духовным наставником, который живет в двух днях пути отсюда, по пути в Тлемкен. Он великий суфий. Хотите присоединиться ко мне?
– Что значит «суфий»? – спросил Джованни.
– Суфизм – это мистическое течение в исламе. Вскоре после смерти пророка некоторые люди, порой совсем необразованные, испытали духовное просветление. Их святость была столь очевидна, что со всех сторон стали стекаться верующие, чтобы посмотреть на них. Несколько суфиев основали братства, называемые тарика, в которых следовали учению, практикуя определенные религиозные ритуалы и духовные упражнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138