Его не накажут за это преступление, как, впрочем, и за все другие. Но судить – не наша задача.
Он повернулся к Гладу.
– Сердце еще бьется?
– Пока да. – Глад посмотрел на меня. – Ее страдания кончены.
– Сколько ей еще? – прошептал я.
– По ситуации. В любой момент.
Он посмотрел на могильный холмик.
– Сердце… замедляется. Останавливается.
Он помолчал с раскрытым ртом.
– Замирает.
На деревьях щебетали птицы, волны мягко плескались о берег.
– Остановилось.
– Точно? – спросил Смерть, глядя на часы.
Глад кивнул.
Я не мог пошевелиться. Глаза горели, в горле пересохло. Что-то раздражало кожу у крыльев носа. Двигайся. Я поднял руку, чтобы почесать, и тут же ее отдернул от удивления. Кончики пальцев были мокрыми.
Я плакал.
А напоследок я увидел
Лежа на краю крыши, я открыл глаза и снова зажмурился из-за дождя. Я поборол соблазн повернуть голову и посмотреть вниз и попытался до мелочей представить все, что меня окружает. Я лежал в нескольких ярдах от потолочного люка, возле бортика круглой башни. Позади меня мокрая черная черепица делала поворот, сливаясь с крышей основного здания – отвесной черепичной кровлей, на которой расположен аварийный выход.
Я вытянул правую руку подальше от туловища, чтобы лучше держать равновесие, и с помощью ног передвинулся на пару дюймов к главному зданию, относительно более безопасному. Левую руку сводило, но я сумел управлять ею, чтобы передвигать локоть по водосточному желобу – скользить обнаженной кожей по грязной канавке, затем вжимать ее вниз и закрепляться. Я выгнул спину и всем телом отполз назад. Потом еще раз, держа равновесие правой рукой, толкаясь ногами, скользя локтем по желобу, выгибая спину и передвигая тело. И так дюйм за дюймом, один страшнее другого, я постепенно втиснулся в маленькую впадину между основанием центральной крыши и куполом круглой башни.
– Ай да молодец, ублюдок.
Я повернул голову вправо и на фоне светлого люка увидел силуэт. Я не мог разглядеть лица этого человека, но именно его фотография лежала в моем кармане – та, которую мне семь недель назад дала Эми.
– Поглядим, далеко ли ты проползешь.
– Помоги, – вырвалось у меня.
– А хуем себе поможешь.
Я медленно отвернулся, и перед глазами мелькнул образ предстоящего падения – моя первая ошибка. Мой взгляд падал вниз за каплями дождя, каждая капля притягивала к площади внизу. Я закрыл глаза, ожидая, пока пройдет слабость и прекратятся судороги. Прошло немало времени, прежде чем я поднял голову, с усилием открыл глаза и осмотрелся.
Водосточный желоб, который спас мне жизнь, оказался из пластика. Помимо грязи в нем лежала та отвалившаяся черепица, что едва не убила меня. За спиной поднимался склон главной крыши – пологий у основания, затем он круто вздымался до самого аварийного выхода у конька.
Перед собой я видел конусовидный купол башни и люк, из которого выскочил несколько минут назад. И даже если бы у меня хватило смелости снова проползти туда, это было бы большой ошибкой. Слева подо мной мерцал квадрат площади, казавшийся совсем маленьким, – блестящий от дождя и луны. Там не было ни души.
– Да, некуда деваться… – Он рассмеялся. – Кроме как вниз.
– Не могу двинуться, – сказал я.
– Вот и лежи, где лежишь.
Он скрылся из виду.
Дождь хлестал меня по лицу, капли отлетали от вымокшей одежды, их подхватывали резкие порывы ветра. С шумом ливня перекликались крики из башни – кричала Эми, не то умоляя о пощаде, не то пытаясь защитить себя. И я понял, что надо действовать.
Так оставаться немыслимо.
Я перекатился на живот, медленно приподнялся на корточки. Затем, ни секунды не раздумывая, быстро встал и пробежал пару ярдов вверх по скользкому склону крыши основного здания. Я почти сразу почувствовал, что соскальзываю, и бросился ничком на черепицу. Неистово колотилось сердце, сквозь пелену дождя я почти ничего не видел. Не получается. Я все-таки упаду. «От тебя толку мало». Но мне умирать не хотелось.
Очень медленно, не глядя вниз, я стал ползти вверх. Когда я поднял голову, то ясно разглядел аварийный люк – всего в пяти ярдах от меня. Я вцепился в шершавую черепицу, прижался коленями и уперся носками туфель, пытаясь дышать как можно незаметнее, чтобы движение грудной клетки не нарушило равновесие. Но чем ближе я подползал к люку, тем сильнее, казалось, припускал дождь и тем недостижимей становилась цель.
Три ярда. Я уже достаточно далеко отодвинулся от края крыши, но сейчас малейшее скольжение могло все перечеркнуть. Вначале одежда помогала мне, замедляя сползание, но теперь на ней сухой нитки не осталось. Будто на крутом склоне я удерживаюсь одними кончиками пальцев.
Один ярд. Угол наклона крыши явно превышал сорок пять градусов. Дождь и ветер пытались сорвать меня вниз, черепица казалась покрытой тонкой пленкой черного масла. Я не мог пошевелиться. Не доберусь. Я потянулся было к металлической ручке люка, но тут же замер, почувствовав, что вот-вот потеряю равновесие. Не получается. Но все-таки я пополз – еще медленнее, продвигаясь дюйм за дюймом, понимая, что выбора нет, и я должен сделать все возможное, чтобы выжить. Я видел перед собой одну наклонную скользкую стену, представлял только скольжение вниз и вслед за ним – падение.
Я почти добрался до аварийного люка, поравнялся с ним головой. Вжался в плоскость крыши и вцепился в нее ногтями. У меня был единственный шанс схватиться за ручку люка и подтянуться вверх. Я не был уверен, хватит ли у меня сил на что-то еще, кроме висения на крыше, которое лишь отсрочивает неизбежное падение, но я знал, что должен попытаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77