Они обладали красотой и знанием, опытом и вкусом. А молодость способствовала тому, что их жизнь состояла как бы из отдельных мгновений, ярких и удаленных друг от друга, как бусины на нитке. Возможно, Венера и Аполлон не стали бы им завидовать, но при встрече они обратили бы внимание на эту пару, полюбили бы их и пригласили на бутылочку вина.
Пол ждал и рассматривал Сибил. У него перехватило дыхание до того она была хороша – гибкая, в голубом костюме чистой шерсти на фоне сверкающих голубых огней посреди груд полиэстерового барахла. Он вдруг почувствовал себя беззащитным и бессознательно провел рукой по волосам, словно пытаясь сбросить наваждение.
Сибил наконец получила деньги и вернулась к нему. Он улыбнулся, взял ее руку и пощекотал ладонь большим пальцем.
– Ты когда-нибудь влипнешь в историю с твоим пособием по безработице, – сказал он. – Если станет известно, что тебя содержат семь самых богатых мужчин страны, тебя упекут за решетку.
Сибил пожала плечами:
– Если бы ты сумел наворовать столько, сколько они, то тоже мог бы взять меня на содержание. И потом, я разменяла не чек по безработице, а другой. В последнем квартале я работала целых шесть недель. Я имею право. А теперь я хочу накормить тебя. Можешь считать, что во мне проснулся материнский инстинкт.
– Так ты моя мамочка? – рассмеялся Пол. – Или мне не прокормиться на то, что я зарабатываю? Оставим этот разговор. Извини, что я его начал.
– Нет, ты извини меня.
– Хорошо, мамочка.
– Ты прелесть. Как же я люблю тебя!
Она не была словоохотливой, и он знал это. Их любовь не терпела отсрочек, у нее не было завтра; она походила на деньги, которые нельзя положить в банк на черный день и которые следует истратить немедленно ad libidium, как он пошутил однажды. Монетка не становится фальшивой оттого, что ее недавно отчеканили.
Вместо ответа он взял Сибил под руку и провел тыльной стороной ладони по ее округлой груди. На мгновение-другое они застыли в волне блаженства у витрины с мороженой рыбой. Отражаемый блестящими пакетами свет мерцал в их глазах…
Это была его идея – совершить набег на запасы Грандж-маркета. Они лежали рядом, и его рука, подобно зверюшке, существующей отдельно от него, лениво ласкала ее тело, бродила в ее золотистых кущах, нежилась на маленьком и плоском, как блюдце, животе, как вдруг яростный голод пронзил его внутренности.
– О Боже! Как же я хочу жрать! – заорал он и вскочил с постели. Сибил смотрела на него с блаженной улыбкой – она не удивлялась, что бы он ни сделал. Для нее он всегда был прекрасен, и она незамедлительно сообщила ему об этом. В ответ он обозвал ее подлой тварью, а затем несколько раз с нежностью повторил брань шепотом.
– Вставай!
Она, мурлыкая, ответила ему такой же бранью и улыбнулась. Он ухватил ее за ноги, подтянул к себе, обвил руками талию и повернул вниз головой. Ее волосы струились по его щиколоткам. Она скрестила ноги у него на шее и, вся извиваясь, принялась тереться ягодицами о его грудь.
– Нет! – закричал он.
В этаком неловком положении, хохоча и с трудом ворочая языком – попробуйте говорить вниз головой! – она пробормотала:
– Подайте мне на завтрак ломтик колбасы и сандвич с яичницей. И не забудьте вишневый сок. Я его просто обожаю!
– Ты отвратительна. Меня от тебя тошнит.
– А мне плевать, тошнит тебя или нет, – отрезала она. Он осторожно поставил ее на пол и взглянул на нее.
– Ну что же, – сказал он, – если тебе плевать, то мне тем более. – Он встал перед ней на колени и осторожно поцеловал ей ноги. Потом они оделись и отправились в Грандж-маркет. Она получила наличные по чеку, они бродили по магазину, покупали еду, и глазели на людей, слушали музыку. Все вокруг казалось каким-то надуманным, словно они пришли в гости к другу, а он стал показывать им свой любительский фильм. Да и сами они ощущали себя призраками как будто их тела находились где-то далеко от Грандж-маркета. Когда она прошептала: «Я люблю тебя», они на какое-то мгновение очнулись, но отрезвление ушло так же быстро, как и пришло. И снова они побрели, как беспамятные зомби, по переходам магазина.
Позже в его квартире они обрели себя. Они наелись до отвала, даже собрали крошки еды с обнаженных тел друг друга. Пол положил спелую крупную вишню ей в пупок, долго с вожделением смотрел на нее, затем наклонился, взял вишню губами, съел ее, а косточку возвратил обратно – в пупок. Сибил тихо засмеялась, согнула ноги в коленях и прижала его лицо к своему животу. Они снова занялись любовью – серьезно, сосредоточенно, с трудом – ведь в тот день у них уже было так много любви. И, видимо, потому, что они так старались и расходовали последние силы, ощущение показалось им особенно острым. Когда наконец оба достигли оргазма, то посмотрели друг на друга в смятении: как долго это будет продолжаться? Будут ли они вместе хотя бы еще неделю-другую? И почти одновременно кивнули головами в знак согласия.
Чуть позже Пол смотрел из окна, как она выходила из дома. Сначала появилась корона ее волос, ржавая в лучах утреннего солнца. Затем – ее стройная гибкая фигура. Она твердой походкой подошла к машине, открыла дверцу, бросила норковый палантин на заднее сиденье. И вот, когда уже казалось, что она совсем исчезла, Сибил повернула лицо к окну и махнула рукой на прощанье. А в следующее мгновенье машина умчалась и увезла ее.
Он улыбнулся, закурил и растянулся на кровати, но спать ему не хотелось. Прежде, чем уйти, Сибил обрызгала своими духами подушки. «Чтобы ты два-три дня не водил сюда других. Придется тебе попоститься, пока постелька не остынет». Пол ухмыльнулся. Они никогда не говорили всерьез о верности, но игра в верность добавляла перцу в их отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111