– Не знаю, сын, о чем ты мне толкуешь, но могу тебе признаться, что, хотя всегда очень в тебя верил, не думал, что ты доберешься до вершин искусства так быстро. – Внезапно он смотрит на него как на взрослого, но вот его взгляд снова становится нежным. – Рафаэлильо, у тебя кровь на груди. Что случилось?
Звездочет улыбается:
– Дело в том, что немцы вошли в Польшу.
– Что?
Мальчик снова серьезен:
– Я купил две котлеты.
Извлеченные из-за пазухи, куски мяса поражают взор своим присутствием здесь, среди темной мебели салона.
– Вот это праздник! Сегодня нам везет, – хлопает в ладоши отец. – Пошли готовить!
– Но сначала скажи мне, что ты делал, – задерживает его сын, кивая на колоду. – Если ты покажешь мне фокус – вот это будет праздник!
– Безусловно, ты это заслужил, – соглашается Великий Оливарес. – Кроме того, возможно, на самом деле наша судьба поменялась к лучшему. Сегодня я сделал замечательное открытие.
– Какое? – жадно спрашивает мальчик.
– У меня есть невидимая рука!
– Ну это ясно, – отвечает Звездочет. Впрочем, он удивлен, что впервые отец упоминает свою культю без досадливого жеста.
– Не так ясно, Рафаэлильо. Не знаю, понимаешь ли ты меня.
– Давай лучше порепетируем.
– Хорошо. Я тебе объясню. Я вдруг понял, что каждый раз, когда меняется погода, эта рука болит у меня по-настоящему. Вся рука полностью, понимаешь? Я чувствую ладонь, обратную сторону, пять пальцев. И иногда боль невыносима.
– Но если руки нет!
– Как нет! Разве у нее нет памяти? Разве она не помнит ощущения? Разве не осознает все? Разве не знает, что есть вещи, которые ее ожидают и еще не произошли с ней? Эта рука жива!
– Ну хорошо. Не сердись.
– Пальцы невидимы, но я их чувствую такими же реальными, как и все остальное тело. Они просто находятся сейчас вне времени и пространства.
– Не бред ли сумасшедшего то, что ты говоришь?
– Ты меня разочаровываешь, сын. Вопрос, которого я ждал от тебя, совсем другой. Умный вопрос звучал бы так: каким образом она может продолжать участвовать в представлениях? Потому что она сохранила всю свою магию. Тебе не кажется?
– Не понимаю.
– Я тебе продемонстрирую. Тасуй колоду!
В течение мгновения можно слышать тишину, нависшую в ожидающем воздухе. Вдруг протрещали, как гитарные струны, пятьдесят две картонки в пальцах Звездочета, напоследок жалобно вздохнув.
– Сними, – приказывает Великий Оливарес. – И помни, что колода, сын мой, представляет собой целый мир. Пятьдесят две картонные карточки, которые на манер зеркала отражают в своем маленьком космосе все чудеса мира большого. Четыре масти – это четыре времени года. Пятьдесят две карты – и пятьдесят две недели в году. Если сложим все ее номера, от одного до тринадцати, то получим девяносто один, что, умноженное на четыре масти и сложенное с джокером, даст триста шестьдесят пять – количество дней в году. А ну-ка, что ты сделаешь с миром, оказавшимся у тебя в руках?
После того как карты перетасованы, левая кисть Великого Оливареса, чудесно длинная, ласкает корешок колоды, в то время как указательный палец отстраняется от соседей, чтобы выбирать карту. Звездочета завораживает эта кисть. Единственная. Другая, превращенная в культю, обтянутую черной перчаткой, лежит недвижно на краю стола.
– Говори, какую карту предпочитаешь? Третью, десятую, пятьдесят вторую?
– Восьмую.
Кончиками пальцев отец отделяет одну за другой семь первых карт, повернутых к нему оборотной стороной.
– Восьмая, говоришь? – Он переворачивает восьмую карту, и его рука, устав, опускается. – Вот она.
– Бубновая дама!
– Смотри-ка, сын, сегодня наш день. В чем секрет? Если посмотрим на карты с оборотной стороны, нам кажется, что все они одинаковы. И тем не менее они различны. В этом их большое достоинство. Это одновременно одна и та же вещь и несколько различных вещей. Единое и множественное – два лица одной и той же картонки. – Его палец опять указывает на Звездочета. – Мешай снова. Перемешал? Сними. Которую хочешь?
– Хочу семнадцатую.
Тем же указательным пальцем отделяет шестнадцать карт и добирается до избранной.
– Помни, что колода представляет мир, слышишь? И, кроме того, у нее есть душа, тончайшая бумажная душа, невидимый листочек между лицевой и оборотной сторонами каждой карты.
Звездочет переворачивает выбранную карту, и появляется дама пик.
– Нам продолжает везти, сынище. С колодой в руке можно попробовать угадать все на свете. Ты сам поищешь третью даму. Тасуй, срезай и снимай первую карту сверху. Какая карта?
Его левая рука так же бездейственна, как протез.
– Трефовая дамочка! – бормочет Звездочет, взволнованно глядя в лицо третьей даме.
– Ты должен завершить собрание дам, – говорит Великий Оливарес. – Третья? Седьмая? Одиннадцатая? Где дама червей? Она самая важная, сын!
– Хочу пятую.
– Должна быть она. Открывай!
– Не она! – печально восклицает Звездочет.
– Что могло произойти? – огорчается Великий Оливарес. – Пиковый туз! Я думал, это наш счастливый день. Как жаль! Колода представляет мир, а мир, Рафаэль, непредсказуем. В любом случае сохрани ее на память. – Он кладет карту между его ладонями. – Постой, сын! Ты ничего не заметил? Шевельнулся картон между пальцами?
Звездочет раскрывает руки и видит, что карта превратилась в даму червей.
– У тебя вышло, отец! – ликует он. – Одной рукой!
– Да, можно делать это одной рукой. Рукой, которая, по-твоему, не существует. Эта рука, о которой ты говорил, что ее нет, обладает полной свободой. Ее ладонь, закрытая, загадочная, наполнена магией, которая не видна, потому что тайна прозрачна, Рафаэль. Ты знаешь, как важна для нас, иллюзионистов, направленность внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78