Уолтер резко отворачивается и, прислонившись к стене, сам как следует прикладывается к бутылке.
– Эй, чего это ты? Не любишь виски? – спрашивает он, вытирая губы и указывая на мою бутылку – я так ее и не открыл.
– Почему, очень даже люблю. Послушай, у меня нет денег, и я не знаю, когда смогу тебе отдать и смогу ли вообще, но можно, я ее возьму?
– Так я ведь тебе ее и дал.
– Да нет… можно, я ее возьму кое для кого еще?
Уолтер бросает на меня быстрый взгляд. В уголках глаз у него намечаются морщинки.
– Для женщины, а?
– Нет.
– Врешь ведь.
– Нет, не вру.
– Ставлю пять баксов, что для женщины, – говорит он, отхлебывая еще глоток. Его кадык ходит туда-сюда, и коричневая жидкость спускается не меньше чем на дюйм. Просто удивительно, как быстро они с Верблюдом умудряются заглатывать спиртное!
– Она на самом деле женского пола.
– Ха! – хмыкает Уолтер. – Только не говори ей ничего такого в лицо. Кем бы она ни была, тебе она подходит больше, чем сам знаешь кто.
– Мне нужно загладить свою вину. Сегодня я ее здорово подвел.
До Уолтера внезапно доходит.
– А можно еще чуточку? – беспокоится Верблюд. – Он-то, может, и не хочет, а я вот хочу. Да нет, я не виню мальчика – что делать, раз уж ему хочется разнообразия. Молодость на то и дана. Бери, пока можешь, – так я всегда говорил. Вот-вот, бери, пока можешь. Даже если придется расплатиться пузырьком.
Улыбнувшись, Уолтер вновь подносит бутылку к губам Верблюда и дает ему несколько раз хорошенько отпить. Воткнув обратно пробку, он наклоняется и протягивает бутылку мне.
– Возьми и эту тоже. И передай ей, что я тоже сожалею. По правде сказать, очень сожалею.
– Эй! – кричит Верблюд. – Да разве же есть в мире такая женщина, что стоила бы двух бутылок виски? Как так можно?
Я поднимаюсь и рассовываю бутылки по карманам пиджака.
– Ну, как так можно? – взывает Верблюд. – Эй, это нечестно!
И все то время, пока я удаляюсь от вагона, меня преследуют его мольбы и причитания.
Стемнело, и в дальнем конце поезда, где едут артисты, уже начинаются вечеринки, в том числе, оказывается, и у Августа с Марленой. Я бы все равно не пошел, но отмечаю, что меня и не звали. Похоже, мы с Августом снова на ножах. А точнее, раз уж я возненавидел его больше, чем кого бы то ни было за всю свою жизнь, похоже, это я с ним на ножах.
Рози в самом конце зверинца, и я, привыкнув к тусклому свету, замечаю, что рядом с ней кто-то есть. Это Грег, с которым мы познакомились у капустной грядки.
– Эй! – окликаю я его, приближаясь.
Он оборачивается. В руках у него тюбик цинковой мази, которой он залечивает исколотую шкуру Рози. Только на этом боку у нее уже с две дюжины белых пятнышек.
– Ох ты боже… – выдыхаю я, глядя, как из-под цинковых заплаток сочится кровь.
Подняв на меня янтарные глаза с невероятно длинными ресницами, она моргает и издает вздох, сотрясающий все ее тело.
Меня захлестывает вина.
– Чего надо-то? – ворчит, не прекращая работы, Грет.
– Хотел взглянуть, как она.
– Ну что, видел? А теперь извини, – попытавшись от меня отделаться, он поворачивается обратно к Рози. – Nogе, – говорит он ей. – No, daj nogе.
Помедлив, слониха поднимает ногу и держит прямо перед собой. Грег встает на колени и втирает немного мази ей под мышку, прямо перед странной серой грудью, свисающей, слов-но у женщины.
– Jestes dobrа dziewczynkа, – он встает и закручивает тюбик с мазью. – Poldz nogе
Рози опускает ногу на землю.
– Masz, moja piеkna – говорит он, роясь в кармане. Рози с любопытством покачивает хоботом. Он вытаскивает мятный леденец, отряхивает и протягивает ей. Она ловко выхватывает конфетку из его пальцев и запихивает в рот.
Я потрясенно на них гляжу – должно быть, даже разинув рот. За две секунды в мозгу у меня проносится вся ее история: как она не хотела у нас выступать, как ходила когда-то с бродячим артистом, как воровала лимонад – и, наконец, как ее уводили подальше от грядки с капустой.
– Господи Иисусе, – растерянно говорю я.
– Что еще? – спрашивает Грег, поглаживая ее по хоботу.
– Она тебя понимает.
– Ну да, а что?
– Как это «ну да, а что»? Господи, да ты представляешь, что это означает?
– Стой, куда лезешь? – решительно встает между нами Грег, когда я приближаюсь к Рози.
– Позволь-ка, – говорю я. – Ну, пожалуйста. В жизни не стал бы причинять этой слонихе вреда.
Грег не отводит от меня глаз. Я не вполне уверен, что он не ударит меня сзади, но все равно поворачиваюсь к Рози. Она глядит на меня и моргает.
– Рози, nogе! – командую я.
Она снова моргает и приоткрывает рот в улыбке.
– Nogе, Рози!
Она машет ушами и вздыхает.
– Proszе – продолжаю я.
Она вновь вздыхает. А потом переносит вес на другую ногу и выполняет команду.
– Матерь божья! – доносится до меня откуда-то извне мой собственный голос. Сердце выскакивает из груди, голова кружится. – Рози, – я прислоняюсь головой к ее холке. – Еще чуть-чуть, – и умоляюще гляжу ей прямо в глаза. Конечно же, она понимает, как это важно. Дай боже, дай боже, дай боже…
– Do tylu, Рози! Do tylu!
Еще один глубокий вздох, едва заметный перенос веса – и она отступает на несколько шагов.
Я вскрикиваю от радости и поворачиваюсь к ошеломленному Грегу. Подпрыгнув к нему, хватаю его за плечи и целую прямо в губы.
– Да что ты вытворяешь!
Но я уже несусь к выходу, однако дюжину шагов спустя останавливаюсь и поворачиваюсь обратно. Грег все еще плюется и с отвращением вытирает рот.
Я вытаскиваю из карманов бутылки. Не убрав руки ото рта, он застывает, на его лице появляется интерес.
– Эй, лови! – кидаю я ему бутылку. Ухватив ее на лету, он изучает этикетку и с надеждой бросает взгляд на вторую. Я посылаю ее вдогонку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100