Я разговаривала с людьми, которых очень давно не видела: с соседкой, с владелицей мясного магазина в Сутоне, где мать и бабушка покупали продукты, с преподавательницей вечерних курсов по английской литературе, которые посещала бабушка. Я даже не знала, что бабушка в семьдесят семь лет ходит на такие курсы. Чему она могла там учиться? Но преподавательница сказала, что бабушка была замечательной ученицей – неутомимой, заинтересованной, остроумной, заражающей весь класс своей энергией.Какая же я дура, что тоскую по ней сейчас, думала я, споласкивая чашки и блюдца на кухне и расставляя их на сушилке. Я налила себе "Южного комфорта". Это я познакомила бабушку с "Южным комфортом". Лет пять или шесть тому назад. И он ей понравился. Я проглотила сладкую жидкость и позволила ей себя согреть.Мне очень хотелось уйти. Я очень устала от такого количества людей вокруг. Мне необходим был покой.– Иди, я тебя прикрою, – сказал Ян, когда я пожаловалась ему на свое состояние. – И с матери глаз не спущу.– Спасибо.– У тебя правда страшно усталый вид. А завтра вечером тебе уже лететь в Испанию.Я из последних сил улыбнулась.– Ну и что? Я женщина реактивная. Перелеты, переезды – это как раз для меня!– Иди выспись, реактивная женщина! Я матери не скажу, что ты ушла!И я пошла домой. Дорога шла по берегу моря, дул сильный бриз. Меня едва не сбили с ног какие-то подростки на роликах, которые неслись со страшной скоростью по велосипедной трассе. В Ретиро-парке дети на роликах больше любят разные замысловатые прыжки и повороты, нежели скорость. Но и эта мысль меня не вдохновила. Мне нестерпимо хотелось спать, и с каждой минутой чувство отделенности от внешнего мира во мне только нарастало.Но и дома я не могла уснуть. Ворочаясь на кровати, я мысленно считала корабли на горизонте, сперва до ста, потом до тысячи, но сон все равно не шел. Я пыталась дышать медленно и ровно, но только спровоцировала этим приступ кашля. Я зарылась с головой в подушку, но все равно слышала громкое чириканье птиц за окном и детский смех.Наконец я встала и спустилась вниз. Посидела в саду. Выполола пару сорняков. Потом вернулась в дом и позвонила Тиму на работу.– Алло! – услышала я в трубке голос Тима, после того как его подозвала к телефону секретарша.– Привет, Тим.– Изабель! Как я рад тебя слышать, Изабель!– Я тебя тоже, Тим.– С тобой все в порядке? У тебя такой странный голос.– Я дома, прилетела на похороны бабушки.– О Изабель! Какое несчастье!Мы поговорили немного о бабушке.– Ты надолго? – спросил он.– До завтрашнего вечера.– Мало для такого события.– Большего я не могла себе позволить.– У тебя усталый голос, – констатировал Тим.– Так оно и есть.– Ты где?– Дома.– Хочешь куда-нибудь пойти?Я заколебалась, не зная, что ответить.– То есть я хотел спросить, ты не хочешь со мной встретиться? – поправился он.– Да.– Хочешь, я к тебе приеду, или, может быть, ты приедешь в город?Я сама не знала, чего я хочу.– Пожалуй, я приеду, – сказал Тим. – По всей видимости, ты в шоке.– Ни в каком я не в шоке, – ответила я. – Это же моя бабушка, а не мать или отец.– Все равно. Я буду у тебя через полчаса.Через полчаса. С похорон через полчаса никто не вернется. Я вымыла лицо и навела кое-какой марафет. Встречать Тима с таким изможденным лицом мне явно не хотелось, хотя ситуация не предполагала никакой яркости, разве что немного терракотовых теней и бесцветной туши. Я ждала у окна в гостиной и, когда увидела его машину, тут же вышла навстречу.– Привет, – сказал он, заключая меня в объятия.– Привет. – Я склонилась к его плечу. Вот он тот покой, которого я так искала. Который был так мне необходим.– Пойдем, – сказал Тим.Он привез меня к горе Хаут и припарковался на самой вершине. По дороге мы молчали, он не пытался меня ни о чем расспрашивать.– Здесь прохладно, – сказал он, когда мы вышли из машины. – Надень это. – И он накинул мне на плечи свою кожаную куртку.– А ты?– А у меня свитер. – Он улыбнулся. – Кроме того, я мужчина. Мы не должны чувствовать холода.Мы шли наобум через заросшие дроком и вереском поляны, потом сели на камень, с которого открывался вид на море.– Потрясающе, не правда ли? – Слова Тима относились и к сверкающей вдалеке водной глади, и к яркому голубому небу, и к золотым цветочкам вокруг нас, и к планирующим над нашими головами чайкам.– Да.– Гораздо красивее, чем в Испании.– Там все по-другому.– Ты скучаешь в Испании по всему этому?– По чему?– По морю. По его запаху, вкусу, по всему.– Тим! Все это сплошная лирика.– Просто я люблю море, – как будто обороняясь, сказал он. – Терпеть не могу жить в глубине континента.Мне стало смешно.– Я тоже люблю море, – сказала я. – Только не делаю из этого трагедии, как большинство здешних людей. К тому же я плохо плаваю, не умею управлять яхтой или моторной лодкой.– Но все-таки согласись, странно жить в Мадриде и знать, что море от тебя далеко-далеко.– Если подняться на королевский замок, то можно охватить взглядом весь город, – сказала я. – В жаркий день воздух над ним дрожит и мерцает, так что можно себе вообразить, будто это море.– Ну, это не одно и то же.– Конечно, нет.– А какими еще способами ты себя обманываешь в Мадриде?– Что?– Извини. – Но ни малейших признаков раскаяния в его голосе я что-то не услышала.– Не нападай на меня, Тим. Я не в настроении. Он обнял меня.– Я и не собирался на тебя нападать.Я прильнула к нему и закрыла глаза. Относительно моря он был прав. Я очень тосковала без него. Я тосковала по всем местам, в которых мне доводилось жить, знакомым с детства, родным. Здесь я выросла, узнала взрослую жизнь, здесь каждый дом, каждая травинка были наполнены для меня особым значением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140